Она сжимает зубы, понимая, что, несмотря на свою важность, этот
объект, возможно, обманчиво опасен.
В бескрайние черные глубины, где не было ни времени, ни
пространства, я плаваю, словно душа, лишённая тела. Кажется, что я
нахожусь в чистилище, и бездушная тишина давит на меня. Здесь нет
знакомых голосов, лишь эхом отдаются мои собственные мысли.
— Время относительно, — шепчу я, вспоминая мудрость Эйнштейна. —
Оно не зависит от скорости, с которой ты движешься. Оно зависит от
того, чем ты занят.
Всплывают воспоминания из детства — летние дни, наполненные
смехом и беззаботностью, студенческие годы, полные надежд и
амбиций. Но сейчас всё застряло. Я остался один, и бесконечность
тянется, как вечность.
— Эй, боги, демиурги, хтонические твари! — кричу в пустоту,
отчаяние смешивается с иронией. — Может, пора что-то сделать? Дайте
мне новую жизнь, новую реальность, что угодно!
Ответа не последовало. Только тишина, ещё более гнетущая.
Вдруг темнота перед глазами сгущается, и меня начинает
затягивать в другое измерение.
Я оказываюсь в ночи, в неизвестном месте, освещённом
кроваво-красной луной. Я чувствую холодный ветер, который касается
моей кожи. Вокруг меня люди в тёмно-фиолетовых мантиях и масках
стоят в круге, словно жертвы, готовые к ритуалу. В центре этого
круга — алтарь, на котором лежит младенец, невинное создание, уже
обречённое на ужасную судьбу.
С воздуха доносятся жуткие мантры, создающие зловещую мелодию,
перекрывающую звуки леса вокруг. Звуки флейт и бубнов сливаются в
единую невыносимую симфонию, от которой стынет кровь.
Рядом с младенцем стоит женщина, её лицо скрыто под капюшоном,
но я вижу, как она наклоняется к нему, шепча слова, полные любви и
горечи.
— Прости меня, милый, — её голос трепещет, в нём слышится
неподдельная тоска. Она гладит его лоб, но в её глазах читается
боль, как будто она знает, что происходит. Внезапно свет гаснет, и
всё погружается в абсолютную тьму.
Мантры обрываются, и наступает тишина, накрывающая всё, как
одеяло. Люди начинают извиваться в неестественных позах, их тела
ломаются под невозможными углами. Я чувствую, как страх заполняет
меня, охватывает каждую клеточку моего существа.
И вот, когда тьма кажется вечной, детский плач разрывает тишину.
Он звучит, как крик о помощи, его нежный голос заставляет сердце
замирать от ужаса. Младенец, только что родившийся, теперь
оказывается под гнетом своего плача.