А, тем временем, мой муж при ближайшем рассмотрении обещал оказаться… обычным. Обычным человеком со своей историей и проблемами.
Я обернулась по сторонам и поняла, что помещение библиотеки было большим. А еще, неухоженным. Старые, выцветшие кресла, возможно, когда-то и были красивыми, в них еще можно было угадать роскошь в прошлом, но сейчас их место было на мусорке. Ну, или хотя бы, на чердаке.
Этим местом никто не занимался и это было видно не вооруженным глазом.
Я села в ближайшее кресло, что оказалось поблизости, и подняла голову. Потолок оказался очень высоким. Умели раньше строить здания, я вам скажу.
— Помпезно, — прошептала я, не обращаясь ни к кому конкретному.
Мы тоже жили в роскошном и большом доме, но у него не было ни истории, ни возраста. Его построили недавно, и отделан он был в лучших современных традициях. Комфортный, лаконичный, удобный.
Ультрасовременный, как любил повторять отец.
Это же место… его нельзя было назвать комфортным или простым. Оно было сложным, с прошлым, оно было живым. Казалось, что у этого особняка есть свой характер и даже настроение, которое могло меняться.
Удивительно, но это было присущи многим старинным зданиям.
— Сколько здесь книг, София?
— Не знаю, никто не берется считать.
— Почему?
— Эту библиотеку начинал собирать покойный Владислав Иванович. Насколько я знаю, он был редким ценителем искусства и литературы, но систематизировать и привести ее в порядок у него не доходили руки, он был человеком очень занятым. А Александр Владиславович… даже не знаю, может быть, ему тоже некогда, — София пожала плечами, о чем-то задумавшись.
Чем больше я ее слушала, тем больше удивлялась, казалось бы, обыденным вещам. Разумеется, у Чарского и его семьи было какое-то прошлое. Все эти люди что-то любили, чем-то занимались, что-то делали. Но понимать – одно, а слышать – другое. С каждым произнесенным прислугой словом, Александр начинал все больше походить на просто человека. Мужчину. Не монстра. Не чудовища из моего кошмара.
Я встала с кресла и медленно прошлась вдоль длинных полок. Пальцы принялись машинально бегать по корешкам книг, пытаясь не просто коснуться, прочувствовать целые миры внутри них.
Оказалось, что у отца Чарского был необычный вкус. Чего тут только не нашлось, а ведь я успела рассмотреть лишь один стеллаж из десятков других. Труды греческих, немецких, арабских, китайских философов. Религия, медицина, наука. Искусство и живопись. Биографии. Художественная литература. Английская, американская, русская.