— Там… там… — Я не нашла нужных слов, только ткнула пальцем куда-то позади себя. — Она… она…
— Агата?
— Твоя сестра в моей комнате, она надела мое свадебное платье!
— О чем ты? — Чарский нахмурился, окидывая меня теперь уже недоуменным взглядом. Казалось, что сказанное мной по глупости можно сравнить с нашествием инопланетян, потому что Александр посмотрел на меня именно, как на умалишенную.
— Там… — теперь уже неуверенно протянула я, делая шаг назад. Конечно же, совершенно позабыв о том, что сзади окажется ступенька. Я споткнулась, нелепо взмахнула руками и однозначно упала бы, если бы сильные руки супруга ловко меня не поймали.
— Агата, успокойся, пожалуйста, — тихо обратился ко мне Чарский, помогая вновь принять устойчивое положение.
— Просто поднимись и посмотри! — громче нужного выдала, отталкивая от себя Александра. Хватит делать из меня дуру, черт бы его побрал.
Я подвинулась, чтобы он смог пройти и какое-то время просто наблюдала за тем, как фигура супруга отдаляется, а затем исчезает. Но затем любопытство взяло вверх, и я последовала за ним.
— Это не смешно.
— Какого черта?!
Я быстро нагнала Чарского, ловко и быстро миновала ступеньки, ведущие обратно наверх, вот только добравшись до нужной комнаты, я замерла, повергнутая в шок. Сначала немой, затем очень громкий.
— Ты издеваешься надо мной? — Алекс повернулся ко мне и вперил осуждающий взгляд. Я же открыла рот, но затем закрыла его, будто рыба, выброшенная на берег.
Дверь в нашу спальню была распахнута, на полу лежали десятки кусков ткани, которое еще несколько минут назад было моим платьем, а довершением картины стала вышедшая из соседней комнаты сестрица мужа.
— О, привет, братик, ты уже дома? — Маша лучезарно улыбнулась, поправляя полотенце на голове. На ней был банный халат, лицо еще было мокрым, все говорило о том, что еще недавно она принимала душ. — Ты сегодня рано.
Александр с нечитаемым выражением лица посмотрел на меня.
— Я понимаю, ты показываешь характер, многое между нами тебя не устраивает, но это… перебор. Тебе не кажется?
Злость. Вот каким бывал Чарский, когда злился. Казалось бы, ничто в нем не выдавало этой эмоции, только вот глаза… они менялись. Резко. Сильно. Приобретали другие оттенки, предвещали ужасы тому, кто посмел разгневать их хозяина.
Я малодушна попятилась назад, почувствовав волну гнева со стороны своего собеседника.