Когда у сестры появились ее личные друзья, я испугалась. Только не представляла, насколько далеко она от меня отступится. Я жалась к папе в те вечера, что ее не было рядом. Мне нужно было тепло, чтобы переживать эти часы. Он включал старые черно-белые фильмы, я ложилась к нему под бок, и мы дожидались, когда в десять часов (позже – запрещено) хлопнет входная дверь, и явится Тина, от которой со временем начнет тянуть сигаретами и алкоголем. Первое время папа ничего не будет ей говорить, уже потом, когда она нарушит временной режим и явится без предупреждения ближе к двенадцати, он проведет с ней первый серьезный разговор. А когда мать застукает ее, курящую, на улице, будет настоящий скандал. В один прыжок Тина попадет в популярную верхушку класса. И рядом с ней я начну выглядеть примерной папиной дочкой. Меня не приняли в ее компании, прежде всего, она сама. Я была ей неинтересна. К тому времени мы перестали заниматься профессиональным плаванием – мать запретила, и я одна по-любительски рассекала пресную гладь. У меня не получилось завести подруг – не знаю, как ей это удалось – со всяким другим я ощущала свою отдельность. Все были несовершенны, кроме Тины.
Перед тем, как выглянуть в окно, я нашла на столе записку. Пробежав ее глазами, засунула листок в рот и сжевала его. И только после этого начала кричать и звать на помощь. Было ветрено, и занавеска била в лицо – никак не могла ее распутать, чтобы посмотреть вниз. Не знаю, увидела ли я ее, или мне только померещилось. Ведь резко померк свет, и очертания исчезли. Картина слилась, завертелась, когда отец оттолкнул меня от окна. Не знаю, видела ли я, что стало с Тиной на асфальте.
Нужно ли мне было что-то менять в настоящем? После слов Славы меня взволновал вопрос, что было в прощальной записке, почему я от нее избавилась, что узнала и какое знание не захотела сохранить? Воспоминания не сохранились в памяти, как я того хотела. Тогда. Но не сейчас.
Я не знала, с чего начать. У Тины не было дневника, который бы раскрыл ее секреты. Тина редко читала, и не узнать, что занимало ее мысли. Но у нее были друзья, проходя мимо которых, я чувствовала себя овцой. Мне не вспомнить, кто из них пришел на кладбище, они соединились для меня в единого врага, которого мне хотелось уничтожить за то, что тот отобрал у меня сестру.