Такой маневр несколько притормозил усилия врага. Фарисам не
получилось быстро накопить силы для удара. Но на то и был расчет
русичей. Они чуть выиграли время, чтобы вновь обрушить камни и
огонь на вражеских конных.
И тут прилетел очередной набор каменных и огненных подарков,
причем, те десятники, что командовали расчетами пороков, увидели
главную опасность и ударили в место, где был разобран частокол.
— Готовься! — прокричали приказ, моментально ставший разлетаться
по всему строю русских тяжелых конных.
Будто эхо, повсеместно звучало «товся», «товся». Тяжелые конные
русские ратники даже повеселели. Ждать и догонять, как гласит
народная мудрость, — тяжелее всего. Если только не догонять
бегущего в панике врага, здесь как раз-таки еще то веселье, для
преследователей, конечно. Так что русские конные без сомнений, а с
жаждой проявить себя на поле боя, начали ровняться для атаки.
А в это время великий князь все так же сидел на своем походном
троне в обществе половецкого посла Куряты. Завороженное зрелище
настолько впечатляло Изяслава Мстиславовича, что он даже отринул
все терзания по поводу своего непосредственного участия в сражении.
Оказывается, подобное представление не меньше заставляло сердце
биться, чем участие в бою.
— Ты увидел нашу силу, посол Курята? — спросил великий князь
своего собеседника, когда случился второй залп пороков. —
Понимаешь, сколь мы нынче имеем возможностей?
— Подобные механизмы широко известны в империи ромеев, — решил
отмахнуться половец.
Ну не признаваться же ему, что он более чем впечатлен уже тем,
сколько воинов у Руси, вооружением русского ратника, а тут еще и
огонь с камнями…
— Не лги мне. Я же вижу, как ты смотришь на то, что творится на
поле боя, — усмехнулся великий князь.
А что еще мог ответить посол? Он испугался, увидев, насколько
были бесполезны обстрелы русских ратников из луков половецких? Если
признаться и высказать свои мысли по этому поводу, то можно
заканчивать свою посольскую миссию и прямо здесь и сейчас
произнести клятву верности русскому великому князю.
— Великий князь, битва только началась, — дипломатично ответил
Курята.
Князь, мазнув взглядом на то, как изготавливаются к конной
сшибке русские ратники, а самострельщики спешат покинуть строй
тяжелой конницы, порой, виляя между конями, словно в лабиринте,
встал. Изяслав Мстиславович повернулся всем телом в сторону
стоящего половецкого посла и с грозным видом сказал: