Я – собака!
И никто не удивлялся потому что он как никто другой чувствовал преимущества собачьего образа жизни и превосходство нашей философии в наше же время когда я говорю что я собака Диоген умнее двуногих тварей они делают удивленные лица и не верят мне четвертый Диоген был стоиком родом из Селевкии которая находилась недалеко от Вавилона пятый был из Тарса он писал о вопросах поэтики пытаясь разрешить их шестой Диоген Лаэртский впрочем его скорее звали Лаэрций он описал жизни и мысли тех кто прославился в философии и в кратком виде дал сведения об их воззрениях и каждом учении я же пока не оставил никаких трудов и вероятно не оставлю ибо считаю что итак всего написано в мире слишком много и если бы человечество следовало хотя бы части того разумного что написано то оно уже давно бы стало самым процветающим и счастливым во всей Вселенной но с другой стороны если бы какому-нибудь человеку пришло в голову прочитать все что написано то наверняка бедняга надорвал бы свои интеллектуальные возможности и спятил…
***
– Приехали, вставай, Диоген, разлегся на полвагона, весь проход загородил.
Электричка остановилась на станции. Трое пассажиров с собакой вышли на перрон и по подземному переходу вошли в здание вокзала. Посмотрев время обратной электрички, они сели на автобус № 4 и, проехав шесть остановок, вышли возле дома, где жила покойная мать Грека-философа.
– Представляю, какой там творится бедлам, – сетовал Александр, указывая дорогу своим гостям. – Пыли, наверное, в три пальца толщиной, все цветы завяли. Моя мать очень любила цветы, все ее подоконники были уставлены горшками алоэ и кактусами. Сейчас от них, вероятно, остались одни высушенные стебли. Целый год их никто не поливал.
– Кактусы могут выжить, – сказал слепой. – Я читал, что это очень неприхотливые растения, способные расти даже в пустыне.
– Вряд ли, – заметил Нивос Родеф, – даже в пустыне за год выпадает несколько капель дождя, к тому же часто растения берут там влагу от конденсации, которая происходит от смены дневных и ночных температур.
Поднимаясь по лестнице, все трое испытывали явное волнение. Грек-философ долго шарил в карманах, отыскивая ключ. Когда же он его нашел, то долго не мог попасть им в замочную скважину. У слепого Гомера тряслись ноги под коленками, как после подъема на Эверест, а Нивос Родеф потирал вспотевшие руки, словно готовился приступить к очень ответственной работе.