Глаза девушки удивленно расширились, она и не подозревала, что у семьи есть такие тайны!
— Да, — бабуля светло улыбнулась, — я очень боялась, что Диатара будет рыжей и высокой, как Жар, но ее трудности достались тебе, Искорка.
У Амираны перехватило дыхание – в детстве бабушка часто называла ее так, а потом, когда девочку отправили в закрытую школу для юных леди, это прозвище забылось.
— Но бабушка! — на глаза девушки сами собой наворачивались слезы. — Почему ты рассказала мне это только сейчас?
— Прости, девочка, — в голосе дамы слышалось искреннее сожаление, — я поклялась Жару, что расскажу об этом рыжему потомку не раньше, чем ему исполнится двадцать лет.
— Но почему? Почему? — Амиране не хватало воздуха, кончики распущенных по плечам волос затрещали от разрядов электричества.
— Потому что Жар был единственным в мире мужчиной-саламандрой, — горько улыбнувшись, ответила госпожа Киатара.
— Что? Мужчина-саламандр? Или саламандра? Но их же не бывает! — поразилась девушка. Она училась в престижной школе и уж теорию магии знала назубок, как любой член общества, лишенный дара.
— Не бывает, но отцом Жара стал огненный дракон, поэтому он родился мальчиком и до двадцати лет не подозревал о своем даре.
Госпожа Киатара прошлась по тропинке и продолжила:
— Искорка, я не знаю, как это получилось, но ты саламандра. Здоровая саламандра. Болезнь, которая сгубила твоих предков, передавалась по материнской линии. В двадцать лет у тебя должен проснуться огненный дар...
Амирана получила отличное образование, она много знала об окружающем ее мире и… как оказалось, ничего не знала о себе! Взмахнув руками, девушка собиралась лишь высказать свое раздражение, но с ладоней сорвались пучки искр, а потом целые языки огня. Сухие листья под ногами бабушки и внучки затлели, а следом занялись низкие кустарники и деревья. Любой жест вызывал новую вспышку.
Стоя в кольце огня, Амирана горько плакала и кричала:
— Почему? Ба-буш-ка! По-че-му-у я?!
А пламя все разгоралось, стремясь пожрать то, что ему так щедро предлагали. Испуганная госпожа Киатара тщилась успокоить внучку, но каждое ее слово буквально подливало масла в огонь. Вся боль, накопленная не любимой родителями девочкой, выплескивалась яростными вспышками. Бешеное гудение пламени унимало ее сердечную боль, и она позволяла ему разгуляться.