– Лес тебя проверяет, километров пять от дороги – проверочная
территория. Здесь кустов видимо–невидимо и комары роями летают, да
не простые «городские», а особые, крупнее в полтора раза, жалят
сразу, как только сели, не медлят. Так вот лес, настоящий лес,
проверяет человека; то леший непроходимые тропы подсунет, в которых
хоть на карачках ползай, а за час дальше пары метров не
продвинешься, то болотник рои мошкары наведет. Но если не
сломаешься, и будешь идти дальше, не озлобляясь на весь белый свет,
то скоро выйдешь в чистый лес, где трава-ковёр, где кусты только
плодоносные, где грибов полянки, да дышать легче.
Сумрак сменился непроглядной темнотой, волхв перестроил зрение.
Теперь мог видеть, как сова, лес впереди отныне был для него как на
ладони.
– Идти далеко. До вотчины ещё километров двадцать. Она надёжно
укрыта от посторонних глаз. Никакие грибники и охотники не
забредут. С вертолётов жилище моё в густых кронах не разглядеть.
Рыбаков же здесь отродясь не было. Миллионы речушек хоть и впадают
ниже в более крупные реки, а потом в Амур-батюшку, но ещё не все
разведаны. Даже в век спутников более чем у половины нет и
названий. Таёжный лес надёжно кроет секреты, и географически
подобраться сложно. С одной стороны, хребет Сихотэ-Алиня, с другой
болота, чащи. Люди провели одну дорогу Хабаровск – Комсомольск,
пилят деревья в десятке километров от неё. Что дальше на тысячи
километров – не ведают. Живут в таких дебрях отшельники, одиночки,
староверы, охотники, да совсем непростые люди... Для меня,
посвящённого, весь лес – дом. Лес, и кормит, и оберегает. Взамен
просит лишь жить по его законам, которые старого хранителя вполне
устраивают. А кто захочет забрести из недобрых людей, так те либо
заплутают, либо назад повернут, одумаются. Непроглядом укрыт домик
в дебрях тайги. Запад страны разведан, Сибирь наполовину, а Дальний
Восток – глушь. Но эта глушь побогаче всех по запасам будет.
Слышишь меня, Скорпион?
Ответа не донеслось. Дед прислушался к равномерному дыханию
мальчика. Отрок измучился, до последнего брёл, пока совсем не
свалился. Силы оставили, иссякли. Уснул на мягкой подстилке из
прошлогодних листьев, не обращая внимания даже на разгневанных
комаров.
Дед склонился над мальчиком, провёл рукой по воздуху, пошептал.
Комары отпрянули от мальца, как от огня. Больше ни один не укусит.
Ещё одно слово сорвалось с губ волхва – теперь ни одна змея не
тронет.