Чего он только тут разгуливает, не пойму. Меня ждет?
— Я пойду к себе, — Полина все-таки вырывает свою руку из моей хватки и, сбегая, по дороге как положено приветствует моего отца.
Отец оглядывается, смотрит вслед Полине, и меня это бесит. Злость встает комом в горле, не дает мыслить трезво. Вот что ему надо от нее?
— Куда ты уставился? — холодным тоном окликаю отца.
— Что, ревнуешь? — смотрит на меня отец с эдакой хитрой улыбкой.
— К тебе, что ли? — скалюсь. — Ладно... — выдыхаю, остывая, — пойду я.
— Сначала ко мне в кабинет пойдем.
— Что-то срочное?
— Разговор со мной, — обходит меня и направляется в лифт.
Закатываю глаза, кривлю лицо, после чего все же иду угождать старику. Чем скорее выслушаю его нравоучения — тем быстрее злость пройдет. В последнее время он делает все, чтобы попортить мои нервы.
Заходим в кабинет, и он мне сразу выпить предлагает.
— С утра пораньше? Тебе же нельзя. Врач тебе сказал…
— Пошел к черту этот болван, — фыркает отец и наполняет себе стакан. — Так будешь или нет?
— Нет, — отрицательно качаю головой. — И тебе не советую.
Кто я такой, чтобы указывать человеку на тридцать пять лет старше меня. Беспокоюсь, конечно, но я только хуже сделаю, если буду запрещать ему что-то. По себе знаю.
— Какой правильный стал… — тянет, издеваясь.
— Ну ты говори уже. Мне работать идти надо.
— Угу, — опять издевка.
— Ты серьезно сейчас будешь такое лицо делать? Я справляюсь.
— Да, я заметил, что с помощницей твои дела стали еще лучше, — делает жадный глоток отец. — Не напрягайся ты так. Нет к тебе в этом претензий.
— А в чем есть претензии?
Отец делает еще один глоток и молча удаляется к окну, открывает жалюзи, наполняя кабинет утренним светом.
Какого-то черта тянет резину.
— К чему эта драматическая пауза? — уже не выдерживаю. Я хочу Полину на кофе пригласить перед работой, но с такими паузами я не успею этого сделать.
— Я видел, как ты смотришь на нее…
— Как?
Молчит.
— Слушай, я не знаю, что с тобой, но спишу все на новые лекарства, которые тебе прописали и, которые, нельзя принимать с тем, что ты сейчас лакаешь.
— Смеешься над отцом? — оборачивается и впивается в меня тяжелым взглядом. — Я не хочу, чтобы с тобой, дурак, было как со мной.
— О чем ты? — устало. — Ты опять про то, как с тобой мать обошлась? Может, хватит, а? — тру пальцами переносицу.