Я не могла и слова вымолвить, и снова видела только его глаза, ни шрамы, ни мир вокруг, а Илья смотрел на меня, смотрел не отрываясь и вдруг улыбнулся, отбирая остатки адекватности и протянул руку, нежно прошептав:
— Малыш, вернулась все же. Иди ко мне.
И я пошла-упала к нему и в него.
2. Глава 2
Те самые лихие девяностые (пять лет спустя)
— Табак! Все, хорош, вылезай из воды! — крикнул я своему здоровяку алабаю, что не столько помогал рабочей выжловке собирать подбитых уток в камышах, сколько просто наводил суету и буянил от радости, поднимая тучи грязных брызг.
Махорка тем временем с деловым видом вылезла на берег с последней добытой тушкой в зубах и отряхнулась. Дурачина Табак подскочил к ней в три здоровенных прыжка, пытаясь как обычно втянуть в игру, но умница пойнтерша подняла хвост жесткой палкой вверх и задрала справа губу, предупреждающе зарычав, не разжимая зубов с птицей. У нее не забалуешь, так-то добрая и игривая, но на работе никаких вам шалостей.
Возмущенно скульнув, молодой балбес, что уже и сейчас был выше ее в холке сантиметров на пятнадцать и на столько же кэгэ тяжелеей, припал на передние лапы и опустил лобастую башку на них, демонстрируя покорность. Махорка, удовольствовавшись этой воспитательной мерой, задрала голову с ношей повыше и потрусила ко мне. Исполнительно бросила тушку мне на правый берец и села, преданно уставившись в мои глаза своими желто-коричневыми.
— Умница моя! — погладил я ее. — Ты не сердись на него, он же у нас молодой совсем дурачок, да и не охотник вовсе. Зато охранник хоть куда.
Конечно, брать на охоту алабая не имело смысла, да и неправильно. Но и бросать кипящего энергией молодого кобеля одного в вольере на пару дней мне казалось жестоким. К тому же, Табак очень быстро уловил правила этой, само собой на его взгляд игры — пока в схроне засаду на уток устраиваем, да сама стрельба, он у УАЗИКа сидит смирно тише воды, ниже травы. А вот когда уже Махорка собирать дичь начинает, тут уж ему можно поскакать и повеселиться вволю. И кстати, он на лету ловил и на его счету тоже была пара найденных подранков. А это для меня святое дело на охоте — покалеченную живность за собой не оставлять. Подбил — так ищи до последнего, не ленись и не оставляй на медленную и жестокую смерть.
— Так, ребята, давайте уже о траву оботритесь и выдвигаемся, — приказал я. — Домой пора, нагулялись вволю и дичью заняться надо, чтобы не пропала зазря.