Андрюшка Яскевич жил с бабушкой, Екатериной Владимировной. Нет, он не был сиротой. Просто его родители, геологи по профессии, по полгода, а то и больше, пропадали в экспедициях. Брать сына с собой в партии они не могли. Ещё совсем не старая бабушка заведовала детской библиотекой имени Крылова, находившейся недалеко от дома, на улице Марата. Руководящая должность требовала постоянного присутствия на работе, организационные вопросы занимали все её мысли, уделять должное внимание внуку она могла только по выходным, поэтому Андрюша, как и Миша, четыре-пять раз в неделю оставался ночевать в детском саду. В отличие от тихого, задумчивого собрата Андрюшка имел открытый, жизнерадостный характер. Он любил активные игры, а когда играть было не с кем, мог прыгать и выкрикивать что-нибудь, вроде «тирли-дирли, трам-пам-пам!», просто от переполнявшей его энергии. А роднило его с Зайцманом наличие семейной тайны. Как-то раз он случайно подслушал бабушкин телефонный разговор, смысл которого не понял, но отдельные фразы почему-то засели у него в памяти. Речь шла о каком-то дяденьке, который что-то такое сделал, отчего у бабушки одно расстройство. Не придя ни к каким выводам, Андрюшка вопросов задавать не стал, даже своим детским умом понимая, что бабушку донимать бессмысленно – ответов всё равно от строгой бабули не получишь. Вскоре он отвлёкся и на время позабыл о заинтриговавшем его разговоре.
Наиль Абдулов был домашним мальчиком. Его мама, Елена Игоревна, закончившая музыкальное училище имени Мусоргского по классу фортепьяно, иногда концертировала, но в основном находилась дома, занимаясь параллельно сыном и творчеством. Папа Наиля, Азим Булатович, доктор физико-математических наук, заведующий кафедрой высшей математики Политехнического института, в сорок лет женившийся на восемнадцатилетней пианистке, души не чаял в жене и сыне. Он очень старался, чтобы его семья ни в чём не нуждалась и, в частности, нанял для Наиля няню, которая, фактически, превратилась в домоправительницу, избавившую молодую мать от большей части хозяйственных забот. Елена Игоревна была рада такому положению вещей, поскольку за чуть ли ни с младенчества самостоятельным, упрямым Илькой требовался глаз да глаз. За день шустрый Наиль успевал набедокурить так, как иным не удавалось и за месяц. Ему ничего не стоило размазать по письменному столу кашу, к которой тут же прилипали папины бумаги; выпить воду из кошачьей миски; разобрать на части любую состоящую из разных деталей вещь; открыть замок и удрать на лестницу и ещё много чего в том же духе. В один из таких побегов, пока мама и няня были заняты составлением меню на завтра, он продвинулся на один пролёт дальше родной лестничной площадки. Но, услышав этажом ниже возбуждённые голоса, предпочёл ретироваться обратно. Вечером, когда папа вернулся с работы и заговорил с ним, Наиль неожиданно понял, почему одни из голосов на лестнице показался ему знакомым. Но спрашивать папу, зачем тот днём вместо того, чтобы зайти домой, ссорился с кем-то в подъезде, мальчик не решился. Непонятное происшествие быстро вылетело у него из головы. До поры, до времени.