«Вот так, одним движением».
Вокруг маревом колебалась сфера, сквозь которую картинка пробивалась неуверенно, как через сильные линзы, причем эти самые линзы вдобавок непрерывно текли. Там были струи, были омуты, где звезды и астероиды терялись, были росчерки – все здесь было, в этом поле, о котором мечтают во снах контрабандисты, спят и мечтают, подергивая ножкой.
Впрочем, любоваться мы потом будем.
Крохотные ускорители на поясе дернули меня к цели – крупной пробоине, края которой уже сходились к центру лепестками. Кстати, задевать регенерирующую органику крайне нежелательно. Не хочу портить свой корабль.
Ближе. Еще… Я прижала руки к бокам и ввинтилась внутрь, сразу же упав на пол. Еще один приступ зависти: ублюдок не отключил искусственную гравитацию. Я все больше хотела взглянуть на его силовую установку.
Отсек был изрядно раздолбан и загерметизирован. Луч разрезал какие-то ящики, прошел в коридор, но там виднелась пленка силового поля – и это тоже было круто, контролируемые переборки требуют тонкой настройки, чтобы не порезать случайно целых тканей корабля. Словом, мне нравилась эта посудина. Осталось вырубить тут все средства слежения и подождать.
В камеру я просто ткнула запястным виброножом, а все прочее – оглушила. Потом села на пол и принялась выстраивать тело во вторую позицию бифудху. Сцинтиане, может, и никудышные вояки, но системы релаксации у них на славу: так подогнать суставы и так напрячь мышцы, чтобы нужные сухожилия натянулись, а ненужные расслабились, чтобы в любой момент из положения сидя – в бой, сразу вот сюда, под косточку виброножом. Но это ерунда по сравнению с тем, что творится с разумом.
Я словно бы повисла в космосе. Совсем рядом кто-то сопел, кто-то переживал и боялся. Правильно, бойся, но лучше выходи. Как зарастет борт – так сразу выходи.
Не заставляй себя искать.
Космос странно дышал. Корабль был какой-то неправильный, и в трюме что-то неправильное делалось, но вокруг было столько мощи, столько силы, столько сжатой пружины, что дух захватывало, и удержаться в бифудху становилось все труднее.
Но – надо. Иначе сорвусь и от нетерпения буду вырезать виброножом дырочку.
Так что сиди, Алекса, никто от тебя никуда не убежит. Хотел и мог бы убежать – не стал бы прятаться за полем. Хорошее поле, ничего не выпускает, оно почти идеально, и я сейчас вижу его так, как и надо: как идеально белую сферу, по которой пробегают молнии.