– Ничего не знаю! Вот когда выясните, тогда и приходите! – прокричал полицеймейстер, запрокинув нижнюю губу на верхнюю.
– Вот так, ваш бродь, весь день, – вставил седовласый, – ничего даже слушать не хотят.
– Откуда я знаю, что вы от Бургомистра, вдруг вы мошенники какие? Или жулики притом? – обратился полицеймейстер к Рыбину. – Где бумаги, подтверждающие ваше право пройти?
Рыбин достал из кармана конфискованную у мальчугана газету, и, гордо выпятив грудь, сунул заголовок статьи ему в лицо.
– Ну, объявления вижу, одинокая молодая прачка желает встретить покорителя ее сердца с толстым от ассигнаций кошельком… Не нужна мне прачка! Что вы мне тут тычите?! Пытаетесь усыпить мою бдительность?
Рыбин осмотрел газету, перевернул ее обратной стороной и снова представил полицеймейстеру на обозрение.
– «За дело об убийстве скорняка берется известный частный детектив Рыбин», – прочитал полицеймейстер. – И что же? Я должен теперь верить каждой бульварной газетенке? Где документ? Где подпись, наконец?! – он уже не сдерживал негодования. Тогда Компаньон, запустив руку куда-то за пазуху, извлек лист бумаги, отыскал на краю Бургомистрову подпись и оттиск гербовой печати, протянул ее полицеймейстеру. Тот внезапно стушевался, покраснел и стал лосниться еще больше.
– Прошу прощения, уважаемые господа, проходите. Вот с этого сразу и надо было начинать. А то какие-то газеты мне тут… Мало ли, – прищурясь и всматриваясь в лицо каждому проходящему добавил он, – ходят тут всякие… Вчера вон, кто-то вдребезги разбил витрину в ювелирной мастерской, – он задержал взгляд на Компаньоне, и тот боязливо прикрылся рукой и ускорил шаг. – А вы куда прете? – вдруг завизжал он своим звонким голосом. – Только детективам велено! Вам не велено! Подите прочь!
На улице снова зашумели в том смысле, что надо бы пропустить, а то молоко киснет да утюг греется, но полицеймейстер оставался неприступен.
– Как хорошо, что не успел использовать листочек по назначению, – проговорил Компаньон, озираясь по сторонам, – вот, пригодился хотя бы… А то как бы я его показал господину полицеймейстеру после использования?..
Контора скорняка Кожемякова находилась на первом этаже. В маленькой душной комнатенке на трех столах, расставленных по углам комнаты, были навалены груды какого-то тряпья, обрезки меха и кожи, разноцветные ленты и прочий хлам. На стеллаже в четвертом углу аккуратно лежали рулоны разнообразной материи. У дальней стены, посреди всего этого безобразия, возлежало тело самого Кожемякова в неестественно странной позе.