Пассажир декабря. Повесть о любви и психотерапии - страница 12

Я угадываю стремления своих пациентов, предоставляю им то, чего именно им не хватает в данный момент. У всех по-разному, индивидуально, но, мне кажется, у меня отлично получается. Знание о клиенте, о его страхах, конфликтах, тайных желаниях появляются во мне из глубины, я их не ищу и даже и не думаю об этом специально. Просто возникает чувство будто бы присутствия цели рядом, появляется возбуждение, как у охотничьей собаки на запах дичи, и я выжидаю. Потом озарение происходит, и я бросаюсь на жертву, как пантера. Иногда приходится долго, неделями, месяцами выжидать, выслушивать бессмысленный словесный поток, маскироваться, прятаться за фразами, но в конечном итоге клиент раскрывается, и я ныряю в образовавшуюся брешь.

Настойчивая вибрация смартфона вырывает сознание Пирогова из черноты. Он открывает слипшиеся глаза, и я начинаю наблюдать. Так-так: могучие шторы, зеркало, столик. Огромный постер с закатом, камышом и песком. Такие вешают в люксах, мать их. Пирогов уже жадно глотает минералку и хватает нервной тонкой рукой вибрирующий аппарат, пока тот не спрыгнул с тумбочки. На экране имя – Юля.

– Алло, – хрипит Пирогов.

– Ты где? – стервозный, визгливый женский голос.

– Здесь…

– Ты улетел?

– Куда? – удивляется Пирогов.

– На Тенерифе, идиот! – снова голос срывается на визг.

– Думаю, да, но сейчас проверю.

Пирогов встает с кровати, раскрывает шторы. Я вижу солнце, океан, гребешки волн, фантастический пляж из черного вулканического песка, искрящегося на солнце, как снег. Серфер катится по волне в сторону скал. Кто эта Юля? Она явно знает Пирогова, а он ни бельмеса. И спросить ее неудобно. Паршивенько.

– Ты что застыл, слонопотам? – голос скатывается на истерику. – Ты не один? С кем ты там? С кем ты улетел? У тебя было два билета, я видела.

– С женой, – отвечает Пирогов, прикинув мощным интеллектом безубыточный ход.

– Завязывай пить, енот! Она мне звонила три дня назад.

– Кто?

– Жена!

– Чья?

– Твоя, дебил. Устроила истерику, что ты ей изменяешь и не только со мной, как оказалось.

– Да, а с кем еще? – удивился я искренне.

– С Лидией, твоей новой плоской мразью, – голос в трубке готов расплакаться.

– Ну, ну, успокойся, это вряд ли правда, – сказал я неуверенно.

– Почему у тебя такой странный голос?

– Какой?

– Как не твой, ты сколько дней пьешь, имбецил?