, и мы, ребятня, завидуя ему, преследовали на велосипедах, рано достанных после карельской зимы.
Ближе к полудню пригретый солнцем наст начинал сдавать под колёсами. Откинув технику, запинаясь ногами и глубоко проваливаясь в снег, мы шагали по белому покрову и, словно подкошенные, падали ничком на веселье остальным.
На снежной пороше, выпавшей поверх толстой ледяной корки, ранним утром мы учились отличать отпечатки звериных лап: выверенные, след в след, волчьи от бестолковых собачьих. Терпеливо распутывали на снегу цепочку аккуратных шажков лисицы, пытаясь понять, чем она занималась. Вот тут, замечали мы, лиса поймала пленённую ледяной коркой куропатку и распотрошила её. На разыгравшуюся в ночи лесную драму указывала круглая лунка в насте, откуда пыталась вылететь птица, разлетевшиеся вокруг перья, капельки вмёрзшей в снег почти чёрной крови. Мы сами на время делались охотниками, примечая натоптанные звериные тропы, учились ставить петли на зайцев. Путешествуя без лыж по снежным просторам, взбирались на подвернувшуюся крутую сопку, чтобы взглянуть с неё на открывшуюся даль. Я тянулся на цыпочках во весь рост. Хотелось сделаться хоть чуточку выше, чтобы заглянуть ещё дальше. Расплывающийся горизонт манил неизвестностью, обещал приключения, притягивая к себе магнитом. В ту минуту я думал: «Путешественники – самые счастливые на свете люди!»
***
Наконец, пелена моих воспоминаний отступила, и я вновь стал перелистывать пожелтевшие страницы найденной в траве тетради. Неловкое движение – и у моих ног оказались выпавшие листки. Что это? Похоже на письма. Уже не мучаясь сомнениями, прилично ли читать чужую переписку, я подхватил их и углубился в чтение. Кому они адресованы? В моей голове всплыли лица шахматистов. Кто, кроме них, мог написать письма? Мой взгляд перескакивал с одного листа на другой. Временами мне казалось, что те двое просто дурачились бумаге! Другого слова не подберу. Если мыслить логически, описываемые события, разумеется, не могли случиться ни под каким предлогом. Может, на склоне лет эти двое таким образом тешили свою фантазию?
Многие листы из переписки, судя по проставленной на них нумерации, отсутствовали. Я читал страницу за страницей, разбирая словесные нагромождения и винегрет из событий, и незаметно эта фантасмагория поглотила меня. Как любителю всего необычного, мне вдруг вздумалось заполнить пробелы в переписке, подыграть чьему-то дурашливому замыслу. В уме я уже прикидывал, как поступить с тем или иным персонажем.