Спор за тухлое мясо стал столетней войной.
И разносится клекот над трассой пустой,
Нет ни ярости в нем, ни тоски о былом,
Много лет уж бесплодье терзает их гнезда,
Вырождение их увлекло мелкокостно,
И все чаще птенцы небесам неприятны
И коротким крылом грязь взбивают в канаве.
Под сиденьем, что справа блестит от меня,
Чемодан есть из тех, где обычно хранят
Воспаленные тайны империй изгнивших
Или письма, что жены неверные пишут.
Поворот миновав, я коснулся замка,
Но моя для него не подходит рука,
Возмущенно кричит он о горестном взломе,
Голос кажется мне неприятно знакомым.
Но уже нахожусь я у нужного дома,
С изумленьем взирая на высокую стену
Из пригодного для бомбоубежищ бетона.
И венчает ее вся в колючках спираль,
Вынуждая защитное поле мерцать.
Пред фрегатом открылись кружевные врата,
Волоски на руках поднимались когда
Электрический вал с дрожью я превозмог
И немало погибло бы юных солдат,
Если штурм пожелал бы занять сей чертог.
Механических стражей полон выцветший сад,
Их орудья на солнце усталом блестят.
Провожает меня их внимательный взгляд,
Глаз кошачьих придирчивый морок плывет
И зовет и манит и сжигает живьем.
Прозревают они всех опасностей блеф,
В постижении мудрости пуль преуспев.
Мне известен район сей, здесь часто бывал
Я когда знак на жертвы свои помещал.
На плече приносил деву я обнаженной
И сознания благоразумно лишенной,
Чтоб на грудь ее черного поместить паука
И пока она бредила в кожаном кресле,
Обретая в себе арахнида бесчестье,
Я мечтал о грядущих златых временах,
О кометах падучих и сна панацее,
И о смерти прекрасной моей королевы.
Открывает мне дверь юный воин нагой,
Член упругий цепочкой обвит золотой,
Кольца ловко проткнули соски и пупок,
А в глазах удовольствия мрачный исток
Все хранит свои нежные латекс и сталь,
Черной кожи тоску, соблазненья янтарь,
Где с улыбкой пустой недовольные страсти
В пресыщенья жестокой печали увязли.
Светлой прядью небрежной смущенно прикрыт
Глаз насмешливо-чистых неземной малахит,
Ногти черные вдвое длиннее моих,
На запястьях оковы из кожи блестящей,
С томной стали кольцом, наслажденья манящим.
И щипцами изъедена бровь золотая,
Увлеченный порок ей изгиб предлагает,
И в движении губ поцелуев межлунных
Пыль сияет в восторге штормов многоструйных.
Я за ним перешел в холла сумрак туманный,
Где средь пальм притаились орхидеи-мулатки