Была у по-настоящему могучих магов
пренеприятнейшая привычка: если им что-то нужно, вот прям срочно
нужно — они начинают колотиться в чужую защиту так, чтобы хозяин
точно заметил. Тут, как говорится, кто во что горазд и какое у них
настроение. Бывает, стучат едва заметно, так что защита тонко и
переливчато звенит — это считается вежливым звонком у входа. А
бывает, как сейчас — пытаются ломиться с ноги.
Игнорировать и то и другое
категорически не рекомендуется — характер воздействия лишь
«вежливое» обозначение настроения посетителя. Не больше, но и не
меньше. А потому, громко крикнув:
— Фоукс! — Дамблдор переместился к точке возмущения.
***
После вспышки пламени он увидел, как
уже знакомый ему жнец, окружённый толпой вооружённых до зубов
людей, с ноги бьёт по защите Хогвартса. И та с громким: —
БУ-У-У-УМ-М-МЗ-З-З-З! — покрывается трещинами.
— "Не замечая" Дамблдора, вроде бы
Альфред (во всяком случае, такое имя запомнил Альбус) обратился к
собеседникам:
— Чёрт, гол забить не получилось, —
всплеснул он руками. — Ну, ничего, после первой и второй —
перерывчик небольшой. — С этими словами он отошёл на три шага,
замахнулся для пинка, и на носке его туфли завертелся пламенеющий
чёрным пламенем фаербол.
За мгновение до того, как магическая
техника пустилась в полёт, Дамблдор стукнул старшим посохом (да,
Старшая палочка и превращаться умеет — Дар Смерти всё же) о землю и
возгласил:
— ОСТАНОВИТЕСЬ!
— О, Дамби! — фальшиво улыбнулся
жнец, раскинув руки. — А я тебя и не разглядел, не признал —
богатым будешь! — Продолжил он с оскалом вовсе 32.
— Что вам нужно? — спросил Альбус. Он
ни на секунду не поверил в чужое благодушие. И правильно
сделал.
— Да знаешь, Альбус, сущая мелочь...
— стоя в пол-оборота, Альфред беспечно махнул рукой, будто о какой
безделице спрашивал. Потом резко развернулся, и на Дамблдора
посмотрела бездна:
— Скажи мне, директор, ты по что
ученика моего отравил а?
Хотя директор до жути испугался (ещё
бы, смерть в глаза посмотрела), не пасть духом помогло поистине
глубокое возмущение! Он, конечно, не ангел, и руки у него в крови
по плечи, но травить детей?!
— При всём моём уважении, но я готов
поклясться, что не допускал даже мыслей о подобном. — Холод в его
голосе мог сравниться лишь с тем хладом, что его сердце охватил,
когда он обвинение услышал. — Коли вы мне не верите, я готов
подтвердить сей факт клятвой правды. — Уже более спокойно добавил
он.