– Десять лет.
– И месяца не протянет.
– Да посмотрите на него…
– Посмотрите на него сами!
Я стоял между Барбереном и стариком, которые толкали меня друг к другу.
– Всё равно, – заявил старик, – я беру его таким, каков он есть. Только, разумеется, я его у вас не покупаю, а нанимаю. И даю за него двадцать франков[2] в год.
– Двадцать франков!
– Цена хорошая, плата вперёд. Вы получаете всю сумму сразу и освобождаетесь от ребёнка.
– Из приюта мне будут платить за него не меньше десяти франков в месяц.
– Вернее, семь или восемь, но вам ещё придется его кормить.
– Он станет работать.
– А если администрация приюта не оставит мальчика у вас, а передаст его другому, тогда вы ровно ничего не получите. В то время как сейчас вам стоит только протянуть руку…
Старик пошарил в кармане, достал оттуда кожаный кошелёк, вынул из него несколько серебряных монет и со звоном выбросил их на стол.
– Давайте сорок.
– Нет, та работа, которую он будет у меня выполнять, этого не стоит.
– А что он будет делать? Ноги у него крепкие, руки тоже. Но всё-таки: на что он, по-вашему, годен?
Старик насмешливо посмотрел на Барберена и, попивая маленькими глотками вино из стакана, ответил:
– Он мне нужен для компании. Я становлюсь стар; по вечерам, после тяжёлого дня, и во время дурной погоды у меня бывает грустное настроение. Он будет меня развлекать.
– Ну, для этого-то, уж наверное, его ноги достаточно крепки!
– Неизвестно. Он должен танцевать, прыгать, много ходить, а затем, после ходьбы, снова прыгать и танцевать. Словом, он будет артистом в труппе синьора Виталиса.
– Где ж она, ваша труппа?
– Синьор Виталис – это я, как вы, вероятно, уже сами догадываетесь, а мою труппу, если желаете с нею познакомиться, я вам сейчас представлю.
Сказав это, он распахнул овчину и достал оттуда какого-то странного зверька.
«Что это за животное? Да и животное ли это?» Я не знал, как назвать зверька, которого видел впервые.
На нём была надета красная куртка, обшитая золотым галуном, но руки и ноги его оставались голыми. Это были не лапы, а настоящие руки и ноги, только кожа их была не телесного цвета, а чёрная. Чёрной также была и его голова величиной почти с мой кулак; личико у него было широкое и короткое, нос курносый, с большими ноздрями, губы коричневые. Но больше всего поразили меня его глаза: близко поставленные друг к другу, невероятно подвижные, блестящие, как зеркало.