Юля ведь даже абсолютно не интересуется тем, почему я вообще требую именно поцелуев и по какой такой причине внезапно перевёлся сюда. Ей будто нет до этого дела — настолько относится к происходящему, как к сделке. Как парня меня, видимо, настолько не рассматривает, что и пофигу, что там мне нужно и зачем.
Она, конечно, всё это уже высказывала мне и давала понять поступками, но каждое новое подтверждение неприятно задевает. Но вместе с тем и вдруг подогревает азарт не отступать, напрочь расхерачить все эти её преграды.
С курьером расправляюсь быстро. Вниз молниеносно по лестнице спускался, а наверх повезло с как специально открывшимся передо мной лифтом.
И вот я снова в комнате. Подмечаю, что Юля теперь на своей кровати, сидит там ближе к концу и задумчиво рассматривает собственные пострадавшие ноги.
А потом всё-таки поднимает холодный взгляд на меня. В её глазах лучше всяких слов читается недовольство, но я зачем-то продолжаю нарываться:
— Так, на чём мы остановились? — ухмыляюсь.
— Не подходи, — тут же враждебно отзывается она. — Это был ни фига не аванс, а полноценный…
Юля всё-таки осекается, вздыхает тяжело, явно не зная, каким словом охарактеризовать произошедшее. Или неужели стесняется произнести «поцелуй»?
Возможно, её папаша гораздо более бдящий, чем даже с её слов представляется. Отсюда отсутствие её опыта?
— Это я целовал тебя, а не ты меня, так что всё норм. Будет как аванс, — небрежно отзываюсь, ведь не дурак обламывать себя особый кайф. А он непременно гарантирован, когда Юля будет сама меня целовать.
Ради такого я готов самого кураторного из всех кураторов из себя построить.
— Так нечестно, — поджимает губы Юля.
— Как и врать папочке, — с усмешкой парирую, напоминая ей о главном.
Она ведь очень не хочет, чтобы он правду узнал. Бросает на меня сердитый взгляд, но не возражает. Вместо этого кивает на пакеты у меня в руках:
— Сколько я тебе должна?
— Нисколько, — просто отвечаю, даже не удивившись тому, что Юля думала, будто я подсчитал.
— Я в состоянии заплатить за себя сама, — цедит она.
Вернее, её папаша? Не уверен, что эта милаха работала хотя бы один день в своей жизни. Впрочем, и не обязана. Хотя теми же фотографиями могла бы зарабатывать, круто у неё получается.
— Верю. Но не привык позволять девушкам платить, — безапелляционно заявляю. — Равноправие — миф.