Он крутанул в воздухе воображаемым рулем машины.
– А вот ничем ее привязать к себе не могу. Сегодня она поехала в город, пошел провожать, Васька подвалил, ну и случилась драка. Васька-то сбежал, а меня этот черт сцапал. Вот такие дела.
– Брось, не расстраивайся, – утешал его Котя, – влюбишься в другую, стоящую…
В это время пьяный, лежащий на полу, с шумом выпустил газы.
– Вот гад, – возмущался Пётр. – Самая настоящая скотина, в таком месте…
К смрадному духу в камере добавился еще дух тошнотворный.
– Пьяный, что с него возьмешь, – защищал его Котя, – пьяный как ребенок.
– Пробовал влюбиться в другую, – продолжал Пётр, – но бесполезно. Ничего не могу поделать с собой. Мила она мне. Хоть вешайся, люблю эту стерву. Поехала в город. Наверняка, у нее кто-то там завелся.
– Не унывай, парень, еще влюбишься, – сказал Котя и зевнул. – Ребята, давайте спать. Завтра день предстоит тяжелый. Что ни говори, Судный День. Нужно хорошо отоспаться. Тебе, Петя, желаю встретить хорошую дивчину. Тебе, Павел, выиграть много денег в лотерею или взять у какого-нибудь подпольного миллионера.
– Если бы.
– А тебе, товарищ Иисус, желаю раздобыть документы. Пьяному я ничего не желаю. Ему бесполезно сейчас что-то желать, он и так счастлив. Что бы себе пожелать? Пожелаю-ка я себе увидеть хороший сон.
Котя зевнул и мечтательно добавил:
– Вот бы научиться видеть вещие сны.
Все по разу зевнули, и камера погрузилась в тишину. Уже через четверть часа слышалось дружное сопение с переливами храпа. Время от времени сонную тишину нарушали звучные хлопки пьяного и бульканье в голодном желудке у Коти.
Сержант Макаров слонялся от безделья по пустому перрону. В зале ожидания уже никого не было: кто уехал на поезде, кто вернулся домой. В его дежурство бродяги избегали заходить "на огонек" погреться. Весь вокзал словно вымер, в кутузке мирным сном спали пятеро задержанных. Казалось, что нечего делать. Это было самое тяжелое время для Макарова. Его одолевал сон.
Повалил густой снег. Макаров прошелся по рядам пустых скамеек в зале ожидания, поднял оброненную кем-то газету "Гудок", попробовал читать, но строчки сливались перед глазами в сплошные линии. Макаров клевал носом.
Шел пятый час утра. Поезд должен был прибыть только в семь пятнадцать. Впереди была уйма свободного времени. Макаров не знал, чем заняться.