Соглашаюсь, скрипя зубами.
– Идём. – Берёт моего сына на руки уже привычным жестом. Щёлкает брелком от сигнализации.
Послушно следую за ним по заледенелому тротуару. Стараюсь ступать осторожно, но ноги, обутые в высокие шпильки, не слушаются.
Ощущаю себя коровой на льду.
Радуюсь, что Иван не видит этого.
– Откуда у простого врача деньги на подобную квартиру? – Хриплю, подходя за мужчиной к подъезду. Вижу, как он прикладывает ключ-карту к чёрной двери.
Как неслышно щёлкает замок.
– Признайся, что ты не стоматолог. – Качаю головой, заходя в зеркальную кабину лифта. Смотрю, как бегут цифры на табло.
– Тебе нравятся опасные мужчины? – В его голосе сквозит хрипотца.
Я отзываюсь всем телом на эту хрипотцу. Поворачиваюсь к нему. Не могу тронуться с места.
Хочу сказать что-нибудь колкое. Но вовремя спохватываюсь, что он сейчас снова высмеет меня.
– Если бы я был криминальным авторитетом, ты бы обратила на меня внимание? – Уголки его губ приподнимаются в намёке на улыбку.
– В смысле? – Распахиваю глаза. Цепляюсь взглядом за каждую мелочь в его образе.
Не могу понять – шутит он сейчас, или говорит серьёзно.
– Ну, вроде женщинам нравятся всякие отморозки. – Ехидно хмыкает. Поджимает губы и кивает на моего мальчика. – Отец Кирилла, видимо, был тоже плохим парнем?
– Тебя это не касается. – Цежу, пряча руки за спину. Уже жалею, что согласилась на его предложение.
Мы не можем провести вместе и получаса. Слишком уж осязаемо напряжение между нами.
Когда входим в прихожую, зажмуриваюсь. В глазах всё слепит от белизны. Осторожно разуваюсь, боясь запачкать хоть что-то в этом хирургически чистом помещении.
Нервничаю, но пытаюсь это скрыть.
– Неси его в спальню. Вторая дверь налево. – Царевич передаёт мне мальчика. Делает взмах рукой, стараясь говорить как можно тише.
Сам же скидывает с себя верхнюю одежду. Аккуратно убирает обувь, а потом идёт мыть руки.
Просто образцово-показательный мужчина!
Тиму было наплевать на порядок в прихожей. Обычно его ботинки валялись как попало, и именно мне вменялось чистить их и складывать на полочки в обувницу.
Здесь же – совершенный уникум. Жаль, что вредный и высокомерный. Просто невыносимый, и от одного его присутствия рядом у меня начинается почесуха.
Главное – продержаться до утра и не убить друг друга.
Осторожно укладываю Кирюшу на заправленную постель, закусывая в нерешительности губу. Из соседнего помещения доносится шум чайника и звон чашек. Видно, Иван накрывает на стол.