Вскоре Вестмар вышел из дома и остановился
перед дверями, хмуро глядя на берег.
— Вот поэтому жители виков обычно заключают договор с кем-то из
соседних конунгов, — пояснил он, заметив рядом Велема и будто
продолжая ранее начатый разговор. — А он охраняет торговых людей от
разных там любителей чужого добра, которые от Праздника Дис до
осенних пиров так и рыщут по морям. И еще эти женщины у меня!
Некстати я их взял, но уж больно случай выгодный! Лучше бы я мечи
вез — их и увезти, и спрятать легче. А этих куда я спрячу?
— Им уже и так не повезло, — согласился Велем. — Это все вдовы?
Кто-то поубивал их мужей?
Вестмар сначала его не понял, а потом засмеялся.
— Нет. Это не вдовы. У этих женщин вовсе не было мужей. Викинги
разорили какой-то ирландский монастырь.
— Что?
— Это… ну… — Вестмар запнулся. — В Бретланде и Эрине есть такие
особые дома, где живут люди, мужчины или женщины, которые ничего не
делают, только служат богу.
— Все эти женщины служили богу, живя в одном месте?
— Да. Кристусу.
Велем посмотрел на пленниц, которые сидели на земле и, сложив
руки, что-то негромко бормотали. Так много божьих служительниц в
одном месте, да еще обиженных разорением их святилища… Это опасно.
И уж не этот ли бог в отместку наслал на Ладогу разбойную дружину
руси? Велем, нахмурившись, взглянул на варяга. Выходит, Вестмар,
соблазнившись выгодной сделкой, сам и привез сюда эту беду?
— Ну, что та, которую мы тебе отдали? — спросил Вестмар. —
Умерла?
— Да вон она сидит. Мать ее вылечила.
Велем посветлел лицом и кивнул на свою новую челядинку,
которую в доме стали звать Ложечка. Только Никаня, которая вместо
«ложка» говорила «лузика», так же называла и ее. Постепенно
оправившись, в последние пару дней та уже вставала и часто навещала
прежних подруг.
Теперь ее легко было узнать среди прочих. Ее прежняя одежда,
порванная в нескольких местах, грязная и пропитанная кровью, пришла
в полную негодность, и Милорада сожгла ее вместе с хворью. Взамен
Тепляна выделила ей свою старую сорочку,Дивляна –– полинявшую
свиту, а Велеська снабдила куском тесьмы собственного изготовления,
кривоватой и неказистой, но вполне пригодной в качестве пояска. В
словенской одежде, в плотно намотанном платке, под которым
спрятались короткие волосы, с замкнутым, скорбным и немного
растерянным выражением лица она и впрямь напоминала теперь молодую
вдову.