Конвой?..
Незнакомое слово внезапно отозвалось внутри, раскрыв своё
значение.
— Конвой… машин? — уточнил я, используя слово, сказанное
Сабуровым.
Слуга смешливо хмыкнул в усы и почесал в затылке:
— Так это ж, Прохор Игнатьевич, грузовики проехали.
Я невольно приподнял бровь. Вот оно что! Механические повозки,
вроде тех самоходных карет, что видел в городе, но куда массивнее и
вместительнее. Любопытная штука.
Захар меж тем увлечённо распинался, явно красуясь
осведомлённостью в технических премудростях:
— У них колёса особые — широченные, с глубоким протектором, чтоб
по любой колдобине без застревания пройти. Движок опять же мощный,
не чета лошадкам нашим. Диво дивное, а не машина! Я так понимаю,
конвой солидный был, чай, не меньше десятка грузовозов тут
протарахтело.
Сержант Могилевский озабоченно кивнул, разглядывая следы:
— Похоже на то. Едут, стало быть, с важным грузом, коли такие
силы стянули для охраны. Возможно, торговый караван.
Он почесал подбородок и мрачно добавил:
— Одна незадача — шум от такого обоза за версту слыхать. А тот
Бездушных привлекает, что мёд — мух. Слышат, поганцы, и лезут из
всех щелей. Ежели рядом ошиваются, точно учуют. Не приведи господь,
свяжутся с исчадиями.
Могилевский сплюнул через левое плечо и торопливо перекрестился.
Я невольно приподнял бровь
Возможная опасность заставила кровь бурлить во всём теле.
— Всем быть настороже! — бросил сержант отрывисто.
— Захар, — произнёс я, — если что заметишь — кричи, не
раздумывая.
Слуга испуганно закивал, весь побелев. Видать, не на шутку
струхнул, бедолага.
Отряд тронулся медленнее, озираясь и прислушиваясь. Я то и дело
поглаживал древко своего копья, готовый в любой миг пустить его в
ход. Тишина давила на уши — ни птичьего гомона, ни стрекота
насекомых. Даже ветки не скрипели.
Час проходил за часом, но ничего не происходило. Солнце
клонилось к закату, тени удлинялись. Тревожное напряжение понемногу
сменялось усталостью. Может, зря переполошились?
И в этот миг кончики пальцев закололо, будто от крапивы.
Судорожно втягивая ноздрями воздух, я огляделся по сторонам. Магия
внутри вскипела, разбуженная неясной, но нешуточной угрозой. О, это
чувство было знакомо до зубовного скрежета!
Лишь одни твари вызывали у меня столь сильную реакцию дара.
Твари, память о которых до сих пор травила душу, будто яд —
кровь.