Всех что-то ждет…
Сижу у могилы,
ем землянику с Вашей груди.
* * *
Пьяного вели домой летучие мыши.
Они узнавали любой изъян дороги,
Ориентируясь по звездам над крышами.
* * *
Я все твое так и выбросила,
чтобы губы не шептали напрасно.
Тетерева токуют на выселках -
прихорошены все так, препоясаны.
Затопила трескучую печь,
кошка-дура гостей намывала…
Я все двери закрыла на ключ,
даже в окна не сунулся луч.
А любовь появилась сначала.
* * *
Так закончилось, вылетело твоё лицо в форточку бабочкой,
только боль-бандитка, будто волос на губах.
Там темно, там не спросят, там не здесь.
Сожгла любви катехизис.
Чайная серебряная ложечка подарочек твой.
Пью чай, мешаю, мечтаю.
Хорошо.
* * *
Сегодня день такой роскошный:
гостей нализывает кошка,
солнце за шиворот льется,
смеется,
и пачкает смело девочка мелом асфальт.
В духовке курица,
от солнца жмурится,
жена не дуется,
а радуется.
На столе кружатся вина,
полыхают георгины.
Прозвенел дверной звонок.
И закончился листок.
* * *
Я вернулся из такой круговерти, выпив ведро дня,
пойми меня.
Видел:
берёзы рублены в талию,
там, где катались
мы на качелях,
там, где на лавочке ели
печенье,
девочки пели про летний вечер,
плакали ели
душистой смолой.
Нам не вернуться с тобою туда…
Где в роднике голубая вода…
Эхо тех мест онемело от крика,
там у ручья переспела брусника,
там имена наши забыли,
никто не плетёт ожерелий из лилий
и одуванчиков жёлтый венок.
Я только слышал, как щёлкал курок,
и невинные лоси бились в ручье,
губами касаясь подкошенных ног.
* * *
то ли просто день короткий
то ли просто вечер длинный
то ли просто мы с тобою
были сделаны из глины…
* * *
Солнце – это где-то рядом с небом,
небо – это где-то рядом с домом,
детство – это где-то между солнцем
и воздушным змеем невесомым.
* * *
Я в деревья влюбился раньше, чем в женщин.
Трогал постаревшую кожу.
Хотелось плакать, слёз-то не было.
Лес шумел – отвечал взаимностью.
Вёл дневник наблюдений за природой,
как девочка дневник свой девичий.
Грачи, например, прилетали 17-го марта,
а скворцы 2-го апреля.
Березовый сок: 19-го апреля. Украли…
Великий разлив в 81-м году.
Ложился в сфагнум, слушал: столетние сосны стонали,
лоси укладывались в посадке – губастые слепыши!
Знал синий камень на болоте,
делил с ним одиночество,
сидел на нем на кукурках.
Было.
Но однажды в капкан попалась утка и, уже умирая, высидела
яйцо.
Я убил её веслом, а яйцо? Куда его дел?