— Это кто? - оторопело спросила Ксюша.
— Муж, - сказала я. — Бывший.
Проверила, не проснулась ли Дианка, и только потом сделала то, чего так сильно хотелось — осела прямо на пол. Чертыхнулась, так как села прямо в лужу колы, но стоять больше не могла, ноги не держали.
— А чего ему надо было?
— Пришёл спросить, как дела.
— Чудно, - протянула Ксюша.
Перешагнула через мои ноги и пошла на кухню. Съела один бутерброд с сыром, отрезав кусок хлеба, затем нашла бокалы, подобрала с пола виски, вторую, уцелевшую бутылку колы, достала лёд из морозилки, разлила, не жалея. Потом принесла мне и протянула, словно нормально сидеть в коридоре попой в коле и пить.
У меня не было друзей, я давно их растеряла, всех вытеснили заботы о Диане, но иногда мне казалось - я люблю свою соседку.
— Отец мелкой? — спросила она.
— Нет, - жёстко ответила я. — Она только моя. Давай просто пить, без вопросов?
Ксюша кивнула. Сняла шубу, сходила в туалет, там за унитазом стояла швабра, аккуратно вытерла вокруг меня колу и села рядом.
— Ну, за любовь, — сказала она.
Я усмехнулась, но мы выпили. Потом ещё. Остатков колы нам хватило только на четыре бокала, каждой по два, то есть — мало. Ксюшка сбегала в магазин, но все равно не хватило, остатки бутылки мы допивали не разбавляя. У меня обжигало горло и слезы на глазах от каждого глотка, но казалось - так надо.
— Ни разу тебя такой не видела, - задумчиво сказала Ксюшка, когда виски кончился.
Это она покачивалась или у меня зрение расфокусировалось? Я закрыла за ней дверь, затем шатаясь дошла до туалета, в котором меня долго и нещадно рвало. Пить я не умела, разучилась с этим материнством…
Когда спазмы утихли, я скорчилась прямо на полу в туалете и заплакала. Давно не позволяла себе плакать. Нужно быть сильной, твердила себе. Если не я, то кто? Никому кроме меня Диана не нужна, нельзя раскисать. Я плакала долго, размазывая по лицу слезы и сопли, шумно сморкаясь в туалетную бумагу, подвывая, не в силах остановиться. Я не знала, что я оплакивала. Быть может то, что когда то казалось любовью, то чего никогда не повторится больше ни с кем. Может, свою загубленную смолоду жизнь, говорили же мне, делай аборт, не потянешь ты одна ребёнка… Может я плакала по своей Дианке, которая никогда больше не будет смеяться.