Он покачал головой.
- Это вы за себя говорите, Иннокентий Николаевич, - ответил
«студент». – А нам эти ваши коммунизм и социализм уже поперёк горла
сидят. Всё. Надоели. Требуем перемен.
«Студент» махнул рукой.
- Вы ещё наплачетесь от этих ваших перемен, - пробурчал
«пенсионер».
Он взял со стола пачку с надписью «Союз Аполлон». Выудил из неё
сигарету.
- Вот это правильно, уважаемый Иннокентий Николаевич, - сказал
«студент». – Давайте-ка мы с вами выкурим трубку мира.
Он без стеснения запустил пальцы в пачку «пенсионера» -
Иннокентий Николаевич никак на это действие не отреагировал.
Мужчины посмотрели на меня.
- Вы с нами, Дмитрий Иванович? – спросил «пенсионер».
Я поднял руки, покачал головой.
Сказал:
- Не курю.
- Вы молодец, Дмитрий Иванович, - сказал «пенсионер». – Здоровье
– это очень важно. Да и сигареты нынче по талонам. Впрочем, как и
всё остальное. Тут не только курить – тут и есть, и пить
бросишь.
Иннокентий Николаевич проследовал к выходу из купе. Павел
Дружинников поспешил за ним, оставил после себя шлейф из запаха
пота. Лебедева поджала под себя ноги, раскрыла книгу. Я выждал
полминуты. Рассматривал разложенные на столе вещи: пустые стаканы в
металлических подстаканниках, свёртки с продуктами, мятую пачку
сигарет, складной перочинный нож.
С интересом взглянул на загорелые колени журналистки – та будто
почувствовала мой взгляд: накрыла колени подолом сарафана. Но глаз
от страниц книги Александра Витальевна не отвела. Будто
действительно увлеклась чтением. Я выждал, пока в конце вагона
хлопнули дверью. Лишь после этого прикрыл дверь в купе – на это моё
действие журналистка всё же среагировала.
- Дмитрий Иванович, жарко, - сказала она.
Демонстративно помахала книгой, словно веером.
Я встал, вынул из кармана жилета удостоверение, раскрыл его и
предъявил журналистке.
Представился снова:
- Дмитрий Нестеров, капитан, Комитет государственной
безопасности СССР.
- Оперативный уполномоченный, - прочла в удостоверении
Лебедева.
Она перевела взгляд на моё лицо и спросила:
- Вас мой папа прислал? Зачем?
- Александра Витальевна Лебедева, - сказал я, - вы
подозреваетесь в совершении особо тяжкого государственного
преступления. К нам поступила информация, что вы планируете побег
за границу. Поэтому мы вынуждены вас задержать.
Я отметил, что широко открытые глаза журналистки сейчас
выглядели не голубыми, а тёмно-бирюзовыми. Лебедева моргнула,
растеряно улыбнулась (будто надеялась, что я пошутил).