Она молча собралась и ушла. Ушла так быстро и спокойно, словно её ничего не держало в этом чёртовом доме.
Лишь в 12 я узнала, что моя мать просто нашла вариант побогаче за границей. Больше я её не видела. Она никогда не писала, не звонила. И если в 12 для меня это было ударом, то в 21 это не значило ничего.
– Последняя! Услышала меня!? – из раздумий меня выдернул все такой же грозный бас отца. - Это была последняя капля моего терпения! Я забираю у тебя машину. Я забираю у тебя карту. Я забираю у тебя квартиру! Твой лимит тридцать тысяч в месяц и на этом всё, Ульяна! Пойдёшь работать ко мне в фирму! Будешь учиться не только тратить деньги, но и зарабатывать их.
Вот эти слова ввели меня в полный ступор. Я впервые видела отца таким. Впервые видела такую злобу и отчаяние в его глазах.
На секунду я подумала, что он шутит, но нет... Он это серьёзно. Так, Ульяна, пора спасать свою подтянутую задницу!
- Папуль, ну чего ты раскричался то так? Ну выпили мы немного с девчонками и чего? Решили в клуб поехать. Всё же хорошо. Вот назад правда не доехала, но тоже с кем не бывает. Аварии вон вообще каждый день случаются. Главное же, что я жива, правда? – и я состроила самые жалобные глазки, которые только были в моем арсенале.
Хоть я и понимала, что говорю лютую фигню и сама себя закапываю с каждым словом, но меня уже было не остановить.
Я пьяная села за руль. Я разбила машину, купленную на деньги отца и я бы естественно начала слёзно просить прощения, не будь моя совесть залита шампанским за двадцать четыре тысячи.
- Ты там головой что ли так сильно приложилась? Ульяна, тебе 21 год, а ты только и делаешь, что кайфуешь и живёшь ни в чем себе не отказывая, – я видела, как его терпение даёт сбой. Конкретный такой сбой. – Значит так, я даю тебе четыре месяца! Ты будешь работать, дорогая моя. И скажи спасибо, что не совсем с голой задницей оставлю, а оплачу тебе съемную квартиру и устрою к себе в фирму. Если не устраивает, то можешь начинать строить свою жизнь самостоятельно, но без моих денег! Это моё последнее слово!
После этих слов он ушёл. Просто ушёл и всё. Да, я конечно много чего делала не так и всегда выслушивала нравоучения отца, но он никогда прежде не говорил мне о работе или лимите. Он, черт возьми, никогда не ставил ультиматум.