Я скатился с кровати. Треснул гипс на ноге. Правая рука висела
безжизненно, я не мог ей пошевелить, но при этом чувствовал, как
она горела, ничуть не меньше чем все остальное тело. Я начал бить
левой рукой о пол, покрытый желтым линолеумом пытаясь разбить гипс.
Мне надо сорвать с себя одежду, если не поможет, содрать кожу,
терпеть это просто невозможно.
В палату, сонно моргая, ввалилась медсестра. Выдернув откуда то
шприц она навалилась на меня, пытаясь обездвижить, что бы воткнуть
иглу. Не соображая что делаю, я вцепился зубами ей в руку. Она
закричала. В палате оказалось еще несколько человек, на меня
навалилось несколько тел. В бедро вонзилась игла и боль начала
отступать.
— Что с ним? — спросила одна из медсестер у заспанной женщины
лет сорока.
— Не знаю, с виду все в порядке, может, приснилось что?
— Да он бился как бешеный, и совсем не спал при этом.
— Пусть Док завтра разбирается, в настоящий момент его жизни
ничего не угрожает. Вколите ему снотворное.
После укола я провалился в сон, а потом все повторилось. Языки
пламени на моем теле, пробуждение, падение с кровати, медсестры, в
этот раз пришедшие сразу втроем.
С меня срезали гипс, который, по сути, я и так уже успел
раздолбать, привязали к кровати ремнями. Снова вкололи снотворное,
а через несколько минут я снова проснулся, орал, выл, грыз
удерживающие меня ремни и сыпал проклятиями и матюгами. Я уже
понял, мне нельзя спать, нельзя ставить второй укол. Если первый
заставляет огонь сжигающий меня отступить и исчезнуть, то второй
шприц со снотворным возвращает его обратно.
Медсестры меня не слушали, вкалывая мне снотворное уже в
четвертый раз за эту ночь, если бы я мог вырваться из этих ремней,
я бы их убил. Как же я мечтал это сделать.
Появившийся в дверях палаты Шнобель наконец то прекратил этот
повторяющийся ад. Он выслушал меня, и несмотря на то, что у меня
путались мысли, и я дополнял свой рассказ кучей матов, и всхлипов,
регулярно сплевывая кровь из прокушенных губ на пол палаты, уяснил
главное. Мне нельзя спать. Отправил одну из медсестер за Болтом, и
когда тот приковылял на костылях, держа на весу загипсованную ногу,
проинструктировал его и отправился досыпать.
Болт расположился в кресле, закинув ногу на мою кровать, и
постоянно зевая начал рассказывать, как Белла пыталась вытянуть из
командира информацию, и как же это было весело. Я его почти не
слушал, наслаждаясь покоем и тем, что боль отступила. Иногда я до
закусывал, многократно прокушенные губы, чувствуя, как сочится из
них кровь. Нельзя засыпать. Сон это кошмар.