Джонни поднял велосипед, скатал карту и сунул в задний карман.
– Мне надо идти.
Детектив положил руку на руль, горячий от солнца и шершавый от ржавчины.
– Я давал тебе послабление. Больше не могу. Это нужно прекратить.
Джонни потянул велосипед на себя, но не сдвинул и на дюйм[11].
– Я могу сам о себе позаботиться, – едва ли не прокричал он.
Хант впервые услышал, чтобы мальчишка говорил так громко.
– В том-то все и дело. Не ты должен заботиться о себе. Это обязанность твоей матери, а она, честно говоря, и за собой-то приглядеть не может, не говоря уже о тринадцатилетнем мальчишке.
– Думайте что хотите, но вы ничего не знаете.
Удержав его взгляд еще на секунду, Хант увидел, что злость в темных глазах сменилась испугом, и понял, как сильно нужна мальчику его надежда. Но мир недобр к детям, и запас терпения в отношении Джонни Мерримона у него исчерпан.
– Если поднимешь сейчас рубашку, сколько синяков я увижу?
– Я сам могу о себе позаботиться.
Заявление прозвучало заученно и неубедительно, и Хант понизил голос.
– Я ничего не могу сделать, если ты перестанешь со мной разговаривать.
Джонни выпрямился и отпустил велосипед.
– Я пойду пешком, – сказал он и повернулся.
– Джонни.
Мальчишка будто и не слышал.
– Джонни!
Теперь он остановился.
Хант подвел к нему велосипед. Спицы на ходу пощелкивали.
Джонни положил руки на руль.
– У тебя есть моя карточка?
Паренек кивнул.
Хант шумно выдохнул. Он и сам не мог объяснить, что так тянуло его к Джонни. Может, он видел в нем что-то? Или острее, чем следовало бы, чувствовал его боль?
– Не потеряй. Держи при себе. Звони в любое время. О’кей?
– О’кей.
– И я не хочу больше слушать жалобы на тебя.
Джонни промолчал.
– Сейчас прямо в школу?
Молчание.
Хант посмотрел на чистое голубое небо, потом снова на мальчика. Черные влажные волосы, упрямый подбородок.
– Будь осторожен, Джонни.
Люди – не праведники. Копу это прекрасно известно. Джонни столько раз заглядывал через чужие заборы и в чужие окна, что уже и счет потерял. Невзирая на время, он стучался в чужие двери и повидал немало такого, чего и быть не должно. Он видел, что делают люди, когда думают, что они одни и за ними никто не наблюдает. Видел, как дети нюхают «дурь» и как старики едят валявшуюся на полу пищу. Видел, как краснорожий проповедник в одном нижнем белье орет на плачущую жену. Но Джонни был не дурак и знал, что безумцы могут выглядеть как нормальные люди. Вот почему он старался не поднимать головы, завязывал шнурки потуже и носил в кармане нож.