Ранее тем же утром Рейчел прочитала отчет Нэшвильского отделения ФБР о беседе с родителями Бишопа. Они описывали молодого Мартина как искреннего христианина с любовью в сердце. Его отец утверждал, что Мартин, «служа другим, хочет лишь служить Богу».
– Вы должны понять, – сказал он. – Мартин не похож на наших дочерей. Он всегда был особенным. Для него ценность жизни измеряется тем, насколько он способен помочь окружающим его людям.
– Выходит, это такой способ помочь, – уточнил местный агент, – когда он призывает людей восстать против правительства?
Бишоп-старший пожал плечами.
– Мы не виделись с ним семь или восемь лет.
– Он только что вернулся из Германии, – объяснила мать Мартина.
– И то, что он увидел там, за границей, – добавил ее муж, – убедило его, что людей в Америке – самых бедных, черных, иммигрантов – обманывают и натравливают друг на друга. Он сказал, что все мы – жертвы. И что нам не хочется быть свидетелями такой вопиющей несправедливости.
– Но в Берлине ваши пути, похоже, как-то пересекались, – заметила Прю. – Может, она уже там с ним познакомилась?
Дэвид покачал головой, а затем нахмурился.
– Не знаю, вряд ли. Во всяком случае, она никогда об этом не говорила.
– Вероятность такая существует, – допустила Рейчел, поднимаясь. – Вы позвоните нам, если узнаете что-нибудь новое?
– Только разыщите мою жену, ладно? Она не должна ничего сделать с моим ребенком.
Позже, когда агенты возвращались к своему огромному «Шевроле», зазвонил телефон Прю. Но на этот раз это был не Сэм Шумер, а аналитик ФБР в Вашингтоне.
– У нас появилась новая информация о количестве исчезнувших людей, – сообщил он.
– Выкладывай!
– Двести тридцать восемь.
– Дьявольщина! – выругалась Рейчел и закрыла глаза. – Давай-ка направим кого-нибудь в местный офис «Старлинг Траст» на Манхэттене, – сказала она затем, невзирая на охватившее ее сомнение.
– Хорошо. А зачем?
– Чтобы изучить рабочий компьютер Ингрид Паркер.
Она отключила вызов, после чего вновь посмотрела на дом, в котором проживал Дэвид Паркер. И спросила себя, почему так и не смогла преодолеть в себе естественное отвращение к этому человеку. А потом поняла почему: он напомнил ей о Грегге, ее бывшем муже, о его ханжеском произволе и… о его кулаках. Самовлюбленность, перешедшая в плоть. Она нечасто вспоминала о Грегге, но когда это все же случалось, ее мысли волей-неволей устремлялись дальше, к его новой супруге, Маккензи. Прю спрашивала себя, не бьет ли он сейчас и ее, а если нет, то почему?