Мне было не по себе от всего того, что сейчас описал Мирон.
— Он узнает?
Мир безучастно пожал плечами.
— Не должен, но плох тот план, где ты не подложил десять мягких подушек, на случай падения...
Я молчала. Мир напряженно всматривался в меня.
— Ты боишься...
Я подняла к нему взгляд.
— Это правильно и нормально. Но страх может навредить тебе. Ты должна научиться побеждать его, научиться получать кайф даже от этого чувства. Это ведь нормально, мы все немного боимся, — Мир затушил окурок о парапет и швырнул его с моста.
— Но ни один из нас не променяет и никому не отдаст свой страх. Когда мы выходим на дело – это лучшие часы в нашей жизни. Будоражащее чувство адреналина, когда все до единого инстинкта напряжены, находясь в полной боевой готовности. Клянусь, это лучшее, что может быть.
Он говорил так увлеченно, что я верила ему. Мне вдруг на мгновение захотелось стать похожей на них. Я никогда не чувствовала столько храбрости, сколько есть в каждом из Гесов.
— У тебя есть способ помочь справиться с этим?
— Есть, — кивает, не раздумывая, и вдруг резко подтягивается на парапете, перелезая через него.
Встав на небольшой выступ, оборачивается.
— Давай, сделаем это вместе...
Я смотрю вниз, на безжизненно темную гладь воды, и возвращаю к нему взгляд.
— Нет, я не сделаю этого, — с губ срывается нервный смешок.
Мирон ничуть не удивлен моим отказом.
— У тебя нет другого выбора, Лия. Чтобы мы все выжили, ты должна прыгнуть и понять, что все твои загоны – полная хрень. Ты должна взбодриться и выбросить из головы Огги.
Мне хочется его прибить.
— Это не взбодрит, а убьет меня!
Его глаза блеснули, а меня зазнобило еще сильней.
— Ты сделаешь это, Лия. Что-то определенно убьет тебя, но не сегодня. Поверь мне, я не позволю сорваться делу...
Мне было страшно. Настолько что я не чувствовала собственных ног, не слышала ничего кроме биения собственного сердца. Зажмурилась, сцепив кулаки. Мимо пролетали машины, обдавая меня резкими потоками ветра. И в какой-то момент я вдруг расслабилась. Напряжение ушло, как и страх. Я посмотрела на Мирона. Он делал это не единожды. Он знает, как это - снимать боль адреналином. Так почему не могу попробовать и я? Что мне терять? Кто меня ждет дома? Кто переживает обо мне? Для кого я должна беречь себя? Кроме Гессов сейчас обо мне не вспоминает никто. Разве что Марк злится за то, что вновь продинамила с тусовкой.