— Яйцеголовые на тропе слышали выстрелы, — сказал я ему. — Отдохнём ещё немного, а потом надо уходить. Разбуди меня на рассвете. Впотьмах ибогалы вряд ли сунутся с Большой тропы в лавовые поля, и точно не найдут Каменные Лбы раньше чем через четыре часа. Как раз успеем.
— Зря ты не отрубил бормотуну хвост, — сказал кербер. — Бобел был бы рад.
— Ах правда, забыл. Ну не беда, завтра отрублю.
Послушав напоследок ночь, я накрылся одеялом. Показалось, что не успел закрыть глаза, как уже снова их открыл. Звёзды потускнели. Вокруг, вместо ночной темноты, серел предрассветный сумрак. Надо мной, занеся лапу, стоял Тотигай. Вот так я просыпаюсь, когда рядом нет бормотуна.
— Интересно, смогу ли я когда-нибудь разбудить тебя по-настоящему, — пробурчал кербер.
— Обойдёшься, — сказал я. — А если сможешь, то это будет означать, что мне пора на покой. Подамся в фермеры и начну ковыряться в земле. Всё лучше, чем подохнуть в мехране с перекушенным горлом.
Я быстро скатал одеяло и собрал рюкзак. Последней, как и вчера, положил Книгу. Бросить бы её здесь, хреновину ибогальскую, или подкинуть на Большую тропу законным владельцам — пусть подавятся. Но я понимал, что не отдам Книгу яйцеголовым уже просто потому, что она им нужна. Понимал я и то, что столь ценная для ибогалов штука весьма опасна для её временного владельца — даже если позабыть о её собственных смертоносных свойствах. Надо получше путать следы до Харчевни. Как бы не привести отряд туда…
Только кажется, что лавовые поля состоят из одного камня, а на самом деле здесь две составляющих — камни и пыль. Ветер без конца гоняет эту пыль с места на место, обновляя тончайший, всё покрывающий слой, и опытный глаз всегда отличит свежие следы от старых, полустёртых. И на самом камне остаются следы — царапины от шипов на ботинках и звериных когтей, выбоины от лошадиных подков. По таким приметам хороший следопыт дойдёт хоть до Харчевни, хоть куда захочет, и иллюзий по этому поводу я не питал.
Спрятав в тайник всё, что оставляли на месте, мы быстро и плотно закусили хорошими порциями нукуманского коня, и я закинул полегчавший рюкзак за спину. Снаружи пришлось ещё на полминуты задержаться, чтобы срезать костяную пику с хвоста убитого ночью упыря, — в подарок Бобелу. Он из них делает наконечники для дротиков, и для него нет большего удовольствия, чем проткнуть живого бормотуна таким дротиком. Если бы мне было нужно так мало для счастья, я бы всё бросил и поселился в Бродяжьем лесу. Но Бобел считает, что ему станет скучно жить без нас с Тотигаем. Нынешнюю экспедицию он пропустил, поскольку заработал несколько дырок в шкуре во время предыдущей. Сперва валялся у Имхотепа, а когда полегчало, перебрался на ферму к Лике. Пока мы ходили в город, Бобел в меру сил помогал ей по хозяйству.