За столами сидело много нормальных, честных трофейщиков и фермеров, но они вряд ли встанут на нашу сторону. Посчитают, что я сам напросился, — как оно и было на деле. Следовательно, придётся выходить из положения без помощи общественности. Оставалось только радоваться, что я не засунул пистолет в кобуру после выстрела.
— Ты перешёл границы, Прыгун, — сказал я, поведя стволом в его сторону. — Сегодня ты точно перешёл границы.
— Я? — удивлённо поднял брови он. — Да я просто находился там, где никому не возбраняется находиться.
— Твои люди подчиняются твоим приказам, — возразил я. — Или я ошибаюсь?.. Нет, я не утверждаю, что ты сам подал им идею, но стоило тебе приказать, и они прекратили бы. Именно поэтому я и говорю, что ты перешёл границы. Мы, знаешь ли, не обязаны смотреть на всё это.
Слушая сам себя, я подумал, что мои слова больше всего напоминают жалкое блеянье козлёнка, невзначай боднувшего волка в бок. Видно, так же подумал и Прыгун, поскольку он сразу расслабился и нагло улыбнулся:
— А с каких пор ты у нас определяешь границы дозволенного, Элф?
Я разозлился:
— С тех самых, как мой пистолет направлен тебе в живот. Может, не все твои ребята знакомы со мной, но ты меня хорошо знаешь. Если кто-то из них вздумает хотя бы чихнуть в нашу сторону — ты покойник.
— В общем зале не принято затевать перестрелки, — сказал Прыгун.
— А мне плевать. Сперва я выстрелю, а с обычаями после разберёмся. Но уже без тебя.
— Элф прав, — подал голос пожилой трофейщик, сидевший неподалёку. — Мы не обязаны смотреть на это. Если твои парни в детстве больше всего любили надувать лягушек через соломинку, и с тех пор так и не повзрослели, то пусть развлекаются на улице, а не там, где обедают люди.
— Вчера ты, помнится, сам был не прочь оторвать проповеднику голову, — повернулся к нему Прыгун.
— Но сегодня уже не вчера, — возразил трофейщик. — Что бы там ни наплёл этот бедняга, такого он не заслужил.
— Ты что, хочешь к ним присоединиться? — кивнул на нашу троицу Прыгун.
Это было ошибкой: вроде призыва ко всем присутствующим принять ту или иную сторону. Может, меня в Харчевне и недолюбливали многие, но Прыгуна просто боялись, причём все. Точнее, боялись того, к чему он вёл практически с первого дня, как у нас появился. Те, кто до сего момента безучастно следил за развитием событий, отодвинулись от своих столов, а кое-кто поднялся на ноги. Случайный люд — странники и торговцы с других территорий с поспешностью покидали общий зал, вытягиваясь через все три выхода. Проституток словно ветром унесло, наш оркестр тоже ретировался со своей плиты за подиумом. Завсегдатаи и часто бывавшие в Харчевне люди, напротив, остались на месте. Барсук Беджер выдвинулся из-за стойки, держа в каждой руке по двуствольному обрезу — страшное оружие на близком расстоянии.