Но Линду всё равно забрали. Сначала были голозвонки, после
которых мама становилась грустная и рассеянная. Потом ещё три или
четыре раза к ним в апартаменты приходили скучные чужие люди, а
Линду просили то нарисовать семью, то придумать фантастическое
животное. А в последний из таких визитов маму заставили собрать
вещи Линды в чемодан, и Линду увезли на красивой авиетке с гербами
в центр временного пребывания для несовершеннолетних.
Позже Линде много объясняли, что всё это — для её же блага. Что
она жила в «деструктивной обстановке» и «отставала в развитии», а
мама оказывала «негативное влияние на формирование личности». Центр
был устроен по правилам: семейного типа, с постоянными
воспитателями, сопровождением образовательного процесса и
психологами, но обо всём этом Линда говорила без радости и
интереса.
Потом был другой центр, постоянный. Интервью с приёмными
родителями, одна семья дважды возила Линду к себе на выходные, но
их старший сын налепил Линде жвачку на волосы, и всё как-то
расстроилось. Волосы пришлось отстричь. Ещё Линда подралась с
девочкой, уже не помнила из-за чего. В общем, центр и центр, ничего
особенного.
Рассказывая, Линда то и дело перескакивала с одного на другое:
то на фрикадельки в соусе, то на вспышку гриппа, то на дурнушку
Марию, которая ухватила себе самого красивого мальчика в секции, то
на что-нибудь ещё. Говорила она быстро, не слишком заботясь, чтобы
её слушали. А завершила свой рассказ Линда так:
— Я не сдала оптимы.
И трагически замолчала.
Траволатор всё ещё полз по переходу, но в конце тоннеля уже
брезжил свет. Ани вслушивалась в тишину тёмного коридора за спиной,
— не появилась ли всё-таки полиция? — а ещё, прищурившись, следила
за суетящимися у лифта людьми: кажется, на Свалку приехали
частники, а это хорошая возможность урвать что-нибудь интересное…
Потому она не сразу поняла, что Линда ждала какой-то реакции.
— Оптимы?
На самом деле, Ани знала, что такое оптимы. Большой экзамен,
после которого юный гражданин может претендовать на дееспособность,
— его сдавали после освоения общеобразовательных курсов для
зачисления на специалитет.
Может быть, в старой жизни, той, что была до Свалки, Ани тоже
переживала из-за оптимов. Иногда память подкидывала ей не
воспоминания, но ощущения, — или же это были ощущения новой
личности, созданной фугой. Так или иначе, Ани были неприятны мысли
об отельных завтраках, зато нравилось думать о плавании. А оптимы
не вызывали внутри никакого отклика.