Ей шестнадцать, она живет этажом выше с мамой Викой и папой Николаем, Колей, в прокуренной квартире. Ремонт последний раз там делали перед ее рождением. Отец Марины смахивает на большого лохматого пса. В застиранных рейтузах и синтепоновом плаще в любое время года. Он потихоньку таскает из дома вещи. Может унести кресло или блендер. Ее родители – мелкие рабочие. Отец слесарь, его недавно уволили за пьянство. Сейчас он грузчик в загибающемся магазине, где мама Марины работает продавцом в отделе овощей, галантереи, сухофруктов и орехов.
Мы познакомились в прошлом году. У них в квартире ругались, Марина выскочила в короткой майке, дырявых шерстяных носках, лосинах и розовых тапках с заячьими ушами. Бледная, с горящим взглядом, разлетевшимися из хвоста волосами. Спустилась ко мне, попросила зажигалку и сигарету. С тех пор мы иногда курим вместе.
Вот и сейчас она сидит на подоконнике боком, смотрит в окно, ноги поставила на подоконник, отодвинув цветы в горшках – пыльную герань и денежное дерево. Между ног банка из-под горошка вместо пепельницы. Марина со вкусом затягивается, неторопливо стряхивает пепел, выдыхает дым. Она все делает плавно, не спеша, как ленивая кошка. Рыжая кошка.
– О, Слава, привет, – выражение ее лица масляное, спокойное.
– Ты чего не учишься? – спросил я.
– Прогуливаю, – ответила она и улыбнулась.
– Счастливое у тебя время, вернуться бы, – я почувствовал себя глупо.
– Давай вместе прогуляем, – ее голос лился томно, неспешно, немного глухо, – мать скоро на работу, отца нет, бабушка в своей комнате. Посидим, посмотрим видео.
Бабушка. В комнате.
– Не могу, мне надо в офис. Может, кофейку как-нибудь выпьем. Заходи к нам, – тараторил я и не мог поверить, что это происходит. Я знал таких девушек. Им нравились напористые хамы. Теперь у меня есть преимущество – возраст. По крайней мере, я надеялся, что это преимущество.
– Угу, – разочарованно сказала Марина и сощурилась.
Я слышал, как что-то сильно ударилось в дверь в моей квартире. Я знал, что это у Луки, когда он надевал куртку, опять задрался рукав рубашки, и Лиза просто с силой тряхнула его, чтобы не поправлять. В этот раз Луке повезло: он не свалился на пол, а стукнулся об дверь, что, наверное, лучше.
Вдруг солнце засветило ярче, свет упал на рыжие растрепанные волосы Марины, зажег их золотым огнем, и я увидел нежные веснушки на ее предплечьях, тугой высокой груди и лице, едва заметные на розоватой, тонкой, прекрасной коже, фарфоровой, налитой свечением и юностью.