— Перловка, — пробурчал я, уже закончив с супом (если его можно
было так назвать) и приступив к означенному блюду. — Тьфу, блин,
хоть бы посолили.
Аррун, усевшийся сбоку — скамья опасно хрустнула под его весом,
— возмущаться и не думал. Сидел и со спокойным лицом сметал всю еду
со скоростью пылесоса. Вика тоже приступила к еде, но с лицом,
полным великой скорби. Один Влад, осторожно попробовав каждое
блюдо, скривился и отодвинул поднос.
— Как вы можете это есть?
— Нормально, — пробасил Аррун. — С голодухи в лесу и не такое
сожрешь. Хм, интересно, а ещё порцию выдадут?
Не откладывая вопрос надолго, берендей встал и вновь подошел к
окну выдачи. Стальной лист поднялся вновь. Аррун вернулся, поставил
еще один поднос рядом с нами, и вновь отправился к окнам. На
четвертый раз, наконец, угомонился и уселся в окружении тарелок и
стаканов, продолжая ускоренно и методично опустошать одну тарелку
за другой. Влад смотрел на него практически со священным ужасом. Да
и Вика поглядывала искоса.
— А почему с голодухи и в лесу? — заинтересовался я. — У вас же
и города есть, и производства всякие…
— Есть, конечно, — Аррун пододвинул к себе предпоследнюю
тарелку. — Но каждый берендей обязан… ммм… чуять гармонию природы.
Не знаю, как это перевести на ваш язык более точно. В общем, это
один из важнейших способов держать в узде внутреннего зверя.
Поэтому лет с шести нас то и дело заставляют неделями жить в лесу с
минимальным присмотром, а лет с десяти — и вовсе без него. Еды,
разумеется, с собой не дают, крутись как хочешь. Летом и осенью это
просто, а вот зимой…
— Интересные у вас традиции, — тихо сказала Вика.
— Без них мы бы давно вымерли или стали изгоями, как волколаки,
— спокойно ответил Аррун.
При последних словах я невольно вздрогнул.
И, кажется, от острого взгляда оборотня это не укрылось.
Седой, как лунь, но весьма импозантный старичок размашистым
шагом буквально влетел в огромную аудиторию. Тёмно-красная рубашка
с вышивкой на рукавах, брюки с подтяжками, длинные волосы, небрежно
стянутые в хвост — даже сейчас он выглядел как тот ещё ловелас. А
уж лет пятьдесят назад, поди, был записным сердцеедом...
Стоило ему появиться, как шепотки давно собравшихся
первокурсников мгновенно смолкли. Добрых пять сотен человек
разместились в огромном круглом зале — и ещё и место осталось.
Десятки ступеней с партами, уходящие ввысь, образовывали подобие
римского Колизея, но на задние ряды в итоге забрались считанные
единицы — слишком далеко, и слишком интересно, о чем же будут
сейчас вещать на первой лекции.