Дьяр сжал зубы. Линии магической печати на стене за его спиной вспыхнули синим потусторонним светом. Пытка началась.
* * *
Когда Лаира его освободила, он не удержался на ногах. Расстегнутые цепи с грохотом упали на пол, а вместе с ними и Дьяр, обессиленный и охрипший от крика. Щеки были влажные, губы — искусанные, все в крови.
С трудом подняв руку, он коснулся своих зубов — удостоверился, что не раскрошил их, когда сжимал в попытке не вопить от боли. Зубы были целы, но челюсть ныла ужасно, а во рту стоял отвратительный горьковато-металлический привкус.
— И ведь этот урок не сделает тебя более сговорчивым, — вздохнула Лаира. Красные туфли женщины оказались прямо перед его глазами. Он лежал у ее ног в позе зародыша, медленно и мучительно приходя в себя.
Все эти долгие часы боли Дьяр думал о своей истинной, представлял ее рядом — синий мрак, а в нем хрупкая фигура в ореоле света, сама испускающая золотистое сияние.
Арабелла в его воображении стояла возле решетки и наблюдала за муками Дьяра, мечтая их облегчить, но не в силах этого сделать. Она смотрела на него своими добрыми голубыми глазами, тянула к нему свои нежные белые руки. В конце концов, одурманенный болью, Дьяр решил, что она реальна, что сжалилась и явилась на его отчаянный мысленный зов.
Он пытался ее коснуться. Снова и снова пытался коснуться призрачного образа, рожденного собственной фантазией. Стремился к ней, натягивая цепи, звеня оковами, рыча от тщетности своих потуг.
А потом новый виток агонии. Разум, охваченный огнем. Пламя добралось до мыслей и обратило каждую в пепел. Осталась лишь алая пропасть, бездонная яма страданий, куда он падал и падал, пока Лаира не вернулась, чтобы прекратить этот кошмар.
— На, выпей, — присев на корточки, смотрительница борделя поднесла к искусанным губам пленника пузырек с жидкостью, пахнущей травами.
Зелье. Зелье, чтобы Дьяр мог скорее вернуться к работе. Курто нельзя терять силы и привлекательный внешний вид. Каждую ночь шлюха обязана приносить деньги.
— Лучше?
Дьяр кивнул. Несколько часов ада сделали его на время покладистым. Он был слишком слаб, чтобы спорить, слишком измучен, чтобы дерзить и показывать характер. Наплевав на гордость, пленник оперся на подставленную руку, позволив Лаире помочь ему принять вертикальное положение. Первые пять минут идти он мог, только держась за стены.