Ему так или иначе жить осталось годиков эдак двадцать, при самых хороших раскладах — но, вытвори я чего-то эдакого, у человека были бы все шансы сдохнуть от инфаркта прямо сейчас. И — неа, это не входило в мои планы. Беса там я стану рисковать гонораром за эту работу! Да, уже видно, что качество материала так себе, и премию за это убожество мне не дадут. Но тем не менее, потенциал у заказа всё равно есть. Вот такие вот мелкие, потные “величия” на самом деле несут в мир так много грязной, но всё ещё пригодной для употребления тёмной энергии, что хватает на поддержку парочки Бездн.
И да, пока контрагент жив и несёт в мир своё дерьмо, с каждой такой сделки мне всё ещё капает неплохой процент.
Так что я дождался, пока сердце человека не начнёт биться в более ровном ритме, и промурлыкал:
— Ну что же, ты добился своего. Я здесь. Так расскажи же мне, зачем ты звал меня.
Голос всегда был моей гордостью. И одной из самых сильных сторон, если честно.
Он звучал в будуарах и переговорных комнатах, вливался ядом в уши королей, президентов и министров, шептал из темноты тайны, открывал сокровищницы и выманивал драгоценности… У смертных мало шансов ему сопротивляться. Они боятся его, но они идут на него, как крысы на звуки той самой чёрной дудочки, на которой я некогда так любил играть…
И едва ли этот конкретный смертный мог действительно стать исключением.
Его страх не прошёл, но свернулся в глубине души, как змея. Однажды, на пороге смерти, когда почернеют зеркала, когда шёпот будет раздаваться из каждого угла, а всё, что важно, окажется сожжено до пепла…
Впрочем, как уже было сказано, до этого времени ещё лет двадцать.
Пока что для этого страха не время. Время для алчности, и похоти, и тщеславия.
Время для нас.
И я видел, я чуял, как это разгорается в глубине его сущности, вспыхивает, как пламя. Прошли страх и шок, и их заменило осознание. Я чётко видел момент, когда клиент понял: в его руках теперь огромная сила.
И в какой-то степени так оно и было… Но только в какой-то степени.
— Ну? — напомнил я вкрадчиво. — Я не могу стоять здесь весь день. У тебя есть желание, человек? Ты звал достаточно громко, чтобы быть услышанным. Говори же теперь.
Он облизал губы. Руки его дрожали.
— Я хочу, чтобы меня оценили по достоинству.
Нет, у него мозги есть?