Юношу звали Кирпачек фон Гнорь, а друзья и родственники называли Кирпом. Он был старшим сыном графа Кирстена фон Гноря. В невероятно далёком будущем ему предстояло стать шестым графом фон Гнорем. На наследный титул претендовать юноша мог только в том случае, если его папаша подхватит инфекцию, попадёт под поезд или на бессмертного родителя рухнет западная башня их родового замка, размазав его на сотни не подлежащих воссоединению кусочков. Самому Кирпу титул нужен был точно так же, как несчастному паровозику, в котором он ехал, ещё пара-тройка лишних вагонов. И слава Дракуле, что папочка Кирпа здоров, как те кентервильские порося, разведением которых достойный граф занимался много столетий.
Чертокуличинская область оказалась единственным местом в Королевстве Объединённых Шабашей, где эти привередливые животные не просто жили, а ещё и плодились, и размножались.
Кирпачек то и дело подносил руку к карману крепкой куртки, сшитой из шкуры всё того же незаменимого животного, поглаживая лежащую там книжицу. Это был диплом. Синий диплом! Юноша представлял, с какой радостью он сообщит родителям об окончании медицинского факультета университета имени Франкенштейна, и не абы как, а с отличием.
Находился университет в городе Гдетосарайске, считавшемся в провинциальном захолустье, которым, по сути, являлся весь Кентервильский край, чем-то вроде мегаполиса.
Поступить в столь достойное заведение невероятно трудно, а закончить его – ещё труднее. Поэтому выпускники прощались с альма-матер с сожалением и в то же время с радостью. Кирпачек вспомнил, с каким трепетом он произносил слова Клятвы Гипостраха, и улыбка осветила его лицо.
Так, в размышлениях, мечтах и воспоминаниях незаметно утонула ночь. Лучи великокрасного светила сквозь многочисленные щели пролезли в вагон, разукрасив морды спящих пассажиров продольными и поперечными линиями.
Молодой врач очнулся от грёз, окинув попутчиков сначала рассеянным взглядом, а потом присмотревшись к ним более внимательно.
Прямо у его места, поперёк прохода, лежал старый каменный великан. Огромные заскорузлые пятки упирались в стену рядом с сиденьем Кирпачека, грозя проломить и без того ветхую перегородку. Великан был покрыт мхом, и Кирп знал, что это первый признак камнеедки. Камнеедка неизлечима, и жить бедняге осталось от силы век-два.