– Ага, – спокойненько пожимает плечами, – побежали, – толкает меня вперед, – Альбина смотрит.
И я бегу. Как полная идиотка, бегу, спиной чувствуя его прожигающий взгляд. Пробегая мимо Сомова, хмурюсь, кидая ему вызов одним взглядом, он делает шаг в мою сторону, а после замирает. Оборачиваясь, замечаю лишь, как опускается рука Шелеста. Что за фигня здесь происходит?»
«– Богдан, драка в первый же день. Ты недельку хотя бы не мог подождать?
– Я случайно.
– Случайно?
– Ты же в курсе, кто получил по тыкве?
– Еще бы, его отец в директорской час орал.
– Прости, – убираю руки в карманы, представляя, сколько маме Марине пришлось вытерпеть за этот час.
– Ладно, у тебя сколько уроков осталось?
– Один.
– Тебя подождать?
– Не, сам доеду».
«– Что, довольна, Гольштейн? – шипит Соколова, нависающая над Сомовым.
– Более чем, – откидываю волосы назад, смотря на нее с вызовом, но она лишь отворачивается.
Школу сотрясает звонок, и я понимаю, что в класс вот-вот придет учитель. Хватаю учебник и уже на ходу засовываю тот в сумку.
– Богдан, – ору, пытаясь его догнать.
Шелест же идет, словно не слышит моих воплей.
– Богдан, – хватаю за руку, пытаясь остановить эту машину.
– Что?
– Спасибо. Я хотела сказать тебе спасибо, – облизываю губы, краснея от его злобного взгляда.
– Знаешь, Герда, ты права, нам не стоит общаться».
Богдан.
…длинный серый коридор с обшарпанными стенами и отстающей на потолке побелкой я не забуду никогда. Он казался нескончаемым. Высокая рыжеволосая тетка в темной кофте и очках с острыми и, кажется, такими колкими оправами, ее лицо не выражало ни малейшей эмоции. Впалые скулы, безэмоциональный взгляд, незаинтересованно блуждающий по стенам коридора, она с каждой секундой ускоряла шаг. А я, будучи маленьким шестилетним ребенком, просто не успевал за ней, а оттого часто спотыкался. Но женщина лишь невозмутимо сильнее тянула меня за руку.
Мимо пробегали дети и, завидев новенького, разглядывали меня во все глаза. Старшие лишь смеялись над моим запуганным взглядом, я же ускорял шаг, все крепче прижимая к себе серого зайца.
Наконец Гестапо остановилась, широко распахнув дверь большой комнаты, где стояло много кроватей. Все они были одинаково заправлены, некогда белое белье посерело от частых стирок, а шторы только нагоняли тоску. Все в этой комнате создавало угнетающую атмосферу. По телу пробежал холодок.