Хорошо еще Крюйс на прошлой
неделе из Таганрога привел две шнявы и шесть скампавей.
Правда, ему пришлось недели две укомплектовывать суда экипажами.
Как наяву мне слышится испуганный шепот новобранцев, невдалеке
надрывается боцман, загоняя линьками рекрутов на ванты, заставляли
карабкаться их на салинги и марсы, бегать по реям. Я вижу, как
трясутся их руки, дрожат колени, то один то другой матрос падает
вниз, разбиваясь на смерть.
Всегда одно и то же. Это плата за
скорость, за науку выживать, за жизнь, в конце концов. Да жестоко,
но так надо, пусть потомки помнят о том какими силами мы добились
того что они будут иметь. Они должны помнить, они обязаны об этом
знать!
Наш флот вместе с
флагманом готов к отплытию, турок на горизонте не показывается, нам
ничего больше не остается, как только начать переброску десанта из
кубанских земель к Кафе...»
Глава 2.
26 марта 1712 года от
Р.Х.
Познань.
Ранней весной польские земли мало
отличаются от великоросских. Такая же слякоть и грязь, разве что
природный ландшафт несколько иной. Но разве он важен усталому
путнику, когда ему в лицо дует все еще холодный северный ветер, а
на голову падают мокрые снежные хлопья?
О дрянной погоде думали не только
одинокие путники, волей судьбы оказавшиеся в ненастье на улице,
крепкими словечками поминал матушку-природу и небольшой отряд
молодых воинов, едущих на невысоких степных лошадках в сторону
городского предместья. У каждого из них был накинут на плечи
кожаный плащ с капюшоном, под которым скрыта теплая одежда,
подбитая бараньим мехом. Ноги всадников надежно защищали от
непогоды высокие кожаные сапоги и шерстяные штаны, плотно
облегающие ноги. На головах вместо привычных треуголок надеты кепи
серого цвета. Никаких опознавательных знаков на них не
было.
Одиннадцать всадников приближались к
трактиру у развилки дороги. На облупившейся вывеске бревенчатого
здания, обладая богатым воображением еще можно различить
зажаренного поросенка на вертеле. На доске кривыми буквами было
написано незамысловатое название: «Добрый Михал». Приглядевшись к
названию трактира, всадники дружно засмеялись:
- Послушай, Андрей, неужели этот
поросенок и есть добрый Михал?- один из воинов задорно спросил
командира отряда.
- Не знаю, Степка, может он и есть,-
едва-едва усмехнулся сержант Ходов.