– Ты такой горячий, – прошептала она.
Все, с меня хватит.
Я закатил глаза, оттолкнул девушку и отвел от себя ее руки, после чего вынырнул из раздевалки и вклинился в толпу студентов, которых Истон, похоже, собрал всего за час – во всяком случае, я не сомневался, что с озера мы вернулись менее часа назад.
Над толпой весело звенел пронзительный голос Истона. Я выскочил на главную улицу и огляделся. Вокруг никого не было, кажется, все находились внутри.
Выстроившиеся вдоль улицы магазины и кафешки слегка накренились. Я потер лицо ладонью. Слишком много я выпил.
– Где Кромвель? – раздался из-за двери женский голос.
Шатаясь, я двинулся в сторону кампуса – не хватало еще, чтобы кто-то обнаружил меня в таком невменяемом состоянии. Ноги налились тяжестью и двигались с трудом. Оказавшись у общежития, я понял, что это последнее место, где хотел бы сейчас находиться.
В голове было пусто, я совершенно не думал, куда иду, пока не осознал, что стою перед музыкальным классом. Я уставился на закрытые двери и на считыватель карточек, позволяющий попасть внутрь. Тяжело дыша, как будто только что пробежал марафон, я повернулся, чтобы уйти, но ноги меня не слушались.
Голова сама собой опустилась, я уткнулся лбом в дверь и закрыл глаза.
Я занес руки над пианино и зажмурился. Когда я играл, мои мысли неизменно уплывали куда-то далеко, сознание трансформировалось, в голове оставались только цвета и формы. Лишь когда мелодия умолкала, мир перед моими глазами снова становился прежним.
Зрительный зал взорвался аплодисментами. Я встал, оглядел толпу и увидел маму – она стояла и хлопала в ладоши, в ее глазах блестели слезы. Я слегка улыбнулся ей, потом сошел со сцены.
Когда я ослаблял галстук, директор концертного зала похлопал меня по плечу.
– Потрясающе, Кромвель, это было просто потрясающе. Поверить не могу, что тебе всего двенадцать.
– Спасибо, – поблагодарил я и отправился за сцену, где можно было переодеться.
Я шел, глядя себе под ноги. Присутствие мамы меня радовало, но человека, которого я по-настоящему хотел сегодня увидеть, здесь не было.
Он никогда не приходил.
Когда я повернул за угол, мое внимание привлекло какое-то движение. Я поднял голову.
Первой моей мыслью было: цвет хаки. У меня округлились глаза.
– Папа?
– Кромвель, – сказал он. Я не верил своим глазам. Сердце забилось быстрее. Я бросился отцу на шею.