Все поначалу бодрились,
думали: «Сладим с бедой!»
…за зиму съесть умудрились
всё, что казалось едой:
клей, ремешки, и коренья,
что накопали, траву…
…к Сретенью вспухла деревня…
…и побрела наяву
бледная Смерть по подворьям
и просторам земли…
…и на погост, на угорье
полупокойники шли…
…шли, и ложились к могилам —
головы к предкам склонить…
У голодающих силы
не было, чтоб хоронить
тех, кто сподобился Богу
душу тихонько отдать…
«Сколько же ждать нам подмогу?
Сколько ещё голодать?»
Голос народного стона
весь воедино собрал
Шолохов… С тихого Дона
Сталину лично писал.
Сталин ответил: «Напрасно
вы так волнуетесь. Там
голода нет. Всё прекрасно.
Меры приняв по местам,
мы разберёмся сурово
с теми, кто слух распустил…
Будьте, товарищ, здоровы!
Добрых свершений и сил»
Тех, кто нашёл хоть немного
в поле худых колосков,
Раскин наказывал строго.
А приговор был таков:
«Три колоска? На три года
трудлагерей по суду».
…Так «помогали» народу
в эту лихую беду…
Беглых ловили повсюду
и, по этапу – в КарЛАГ.
Сколько погублено люду
к тридцать четвёртому… Враг,
к нам приходивший с войною,
столько за раз не губил…
…Что сотворил со страною
тот, кто людей не любил —
стало огромным секретом
века двадцатого… Но…
Но перед Богом ответа
не избежать все равно
ни палачам безымянным,
ни палачу-усачу
с бандой его окаянной…
Сгублено голодомором
ради высоких идей
этой проклятою сворой
семь миллионов людей…
Волей «отца всех народов»