Когда он прибыл в дет. приёмник, то попал первым делом в санитарный блок, где всю его одежду сожгли в печке. После помывки под душем ему выдали чистую одежду. Она была необычной: оранжевые штаны, клетчатая рубашка и зеленая курточка. Объяснили, что все это американское.
Затем его накормили и сказали, чтобы он ждал дальнейших распоряжений. В ожидании оных он бродил по дому, изучая его планировку. В помещениях было пусто. Он был единственный воспитанник.
Прежние обитатели распределителя оперативно покинули его, а новые еще не прибыли. Вернее не покинули, а их покинули, т.е. экстренно растолкали по детдомам, спец. школам, ФЗО, спец. училищам. А приключилось это потому, что двадцать пять воспитанников, содержавшихся в распределителе подняли бунт, устроили тарарам. Что-то им не понравилось за завтраком.
Со свистом, криком, матом они переворачивали койки, крушили тумбочки, ломали столы. В распахнутые окна выбрасывали на улицу мебель, подушки, постельные принадлежности. Кто-то из пацанов писанул подушку и в воздухе замельтешили перья.
Воспитательница Глафира Федоровна вызвала подмогу. Прибывшая милиция быстро угомонила буянов, после чего началась их рассортировка.
Глафира Федоровна выглядела лет на пятьдесят. Это была сухощавая женщина с высоко поднятой головой, осененной копной густых седоватых волос. Под стеклами больших очков просматривались внимательные, строгие глаза. Брови имела слегка нахмуренными, губы – плотно сжатыми.
Родилась она в Риге в русской семье. Родители постарались в трудное послевоенное время дать ей хорошее образование. Во времена Ульманиса она преподавала в русской гимназии латышский язык.
В систему МВД она подалась чисто из меркантильных соображений: оклад хороший и продуктовые карточки повышенной категории. Как воспитатель специального детского учреждения выглядела она очень даже хорошо. Воспитанники её слушались и уважали. Это благодаря её влиянию недавний детский бунт не перерос в стадию физических расправ.
Глафира Федоровна отыскала Лешку и нарядила его на уборку хлама, набросанного бунтарями на газон. Вот он и стал ходить по газону подбирая одеяла, подушки, стулья, выкинутые из дома малолетними буянами. С работой он справился до обеда, а после обеда стали прибывать новоселы. Процесс заполнения распределителя протекал быстро. Уже через неделю за столами в столовой сидели двадцати пять мальчиков. Хотя и не мальчиков вовсе, а глядящих изподлобья самостоятельных существ.