– Как ты себя чувствуешь, дорогая? Государственные заботы не дают тебе отдохнуть. Выглядишь уставшей.
– Меня утомляют бесконечные балы. Признаюсь, они мне надоели.
Она провела взглядом по всему залу и почти шепотом заключила: «Бо́льшую часть всех этих людей я не знаю, но вынуждена улыбаться и делать вид, что рада их видеть. А они в свою очередь из кожи вон лезут, чтобы услужить мне. Это похоже на фарс. Так противно». Вздохнув, Екатерина снова искривила губы в широкой улыбке.
– Тебе стоит хоть на время перестать беспокоиться о других и подумать о себе, о своем здоровье.
– Ну что ты, Алексашка. Я так не могу. Это ведь ты у нас печешься только о своем благополучии, игнорируя остальных. Слышала, ты подыскиваешь мужа для дочери.
– Уже донесли. Хм.
– Об этом судачит весь Петербурх.
– Я радею о счастье Марии. Что тут плохого?
– Господи, Меншиков, перестань. Мне ты можешь не говорить всего этого. Я прекрасно знаю тебя и ход твоих мыслей. Из замужества своих дочерей ты попытаешься выжать все, что может пригодиться лично тебе.
В такие моменты меня сердила исходившая от нее всепроникающая ирония. Но за годы я привык не обращать внимания на ее прямолинейные выпады.
– Одно другому не мешает, не правда ли. Уж не забыла ли ты, как своими умелыми действиями свела Анну с ее женихом.
– Не сравнивай. Я не искала выгоды в этом браке для себя. К тому же Анна и Карл Фридрих влюблены друг в друга.
В этот момент нас прервала Дарья Михайловна, не сумевшая спокойно стоять в стороне, пока я беседую с ее мнимым врагом. После того, как Екатерина овдовела, моя жена снова стала отравлять мне жизнь периодическими сценами ревности. Мысль о том, что теперь нет никаких препятствий для того, чтобы мы с Екатериной сошлись, прочно утвердились в ее недалекой голове. Ее истерики порой доходят до абсурда. Дарья почти уверена, что я вхож в постель императрицы. Я бы хотел, чтобы это было правдой. Однако со смертью Петра Алексеевича мы с Екатериной стали лишь отдаляться. Я все меньше ощущаю себя нужным ей. Нет более радости в глазах этой женщины, когда она смотрит на меня. Она стала сильной. Мне нравилось опекать ее, когда она была беззащитной, простой девушкой. Теперь Катерина значимая персона. Она приобрела незаурядную выдержку и сильные чувства. Не всякий смог бы вынести все то, что пережила она. Моя маленькая девочка стала взрослой женщиной. Она со всем способна справиться сама. Ей больше никто не нужен.