Угольный ветер с графитовыми искрами унёсся прочь. Он вздохнул с облегчением. Что там начнётся сейчас – непонятно, но предыдущие сутки были тяжеловаты. В безветрии дождь остался за хозяина и зашумел громче. А он сидел и думал – хорошо. Вся прошедшая неделя и половина предыдущей прошли совсем без дождя. И сегодня точно ничего не надо будет поливать. Хотя это было несложно и нравилось ему, однако дождь он уважал не в пример больше водопровода в этом качестве.
Сад шелохнулся под первыми порывами нового ветра. Запахло вишней. Такой вишней-вишней, аж варенья захотелось. Его вишни исправно цвели с ним уже третий раз, он их собирал уже дважды, и в том году даже один раз сварил варенье. Тогда он потешался сам над собой. Зато сегодня он будет завтракать тостами с маслом и своим вишнёвым вареньем. Оставив дождь и вишнёвый ветер договариваться о том, кто в его саду главный, он ушёл спать.
К его удивлению, собаки совсем не против оказались позавтракать хлебом и вареньем. Он вообще не очень разбирался в собачьей еде. Но появившаяся в своё время реклама многочисленных собачьих кормов от лица медиа-кинологов всего мира внушала, что человеческая еда со стола для собак – сущий яд. А вон поди ж ты – уминают за все свои четыре собачьи щёки и варенье, и ореховую пасту, и пироги, и омлеты. Это, конечно, не показатель. Но, если судить по настроению, плохо видным ему зубам, лучше видным ему глазам, ушам и шерсти – всё отлично. И если ещё принять во внимание, что дома они ничего кроме и не едят, то пусть уж сами выбирают – или да, или нет. Если что – на корм ему хватит, хотя он не склонен был согласиться с тем, что его меню – яд для кого бы то ни было. Разве что для рыбок, и то не для всех. Чего-нибудь сварит им, если в один прекрасный день они решат, что больше не в силах выносить пытку блинами и пирогами из здешнего магазина.
Как он и предполагал, завтрак прошёл в кухне, но перед уходом собаки уселись на скамейку. Понравилось. Втроём они сидели и смотрели, слушали дождь в саду. Мир и покой. А вот собакам сейчас придётся идти через мокрую траву в мокрый лес, через мокрый лес в мокрую траву. Ох, знать бы – чего ради?!
Наступившее некоторое время назад уверенное спокойствие таяло с каждым сном, которые теперь и сдвигались как будто бы, но на какой-то миллиметр, и не приносили ровным счётом никакой ясности и определённости. Ничего нового. Нетерпение мало-помалу опять набирало вес. Он повернул голову и увидел, что собаки смотрят на него.