– Что, это ничего страшного? – встревоженно спросил он уже обычным голосом.
Большая молча смотрела на него. Теперь уже меньшая, не открывая глаз, постучала хвостом о пол. Он замолчал, закрыл ладонь и сел на пол, прислонясь спиной к ножке стола. Значит всё нормально. Значит тут, видимо, важен сам факт, а не наличие в целости и сохранности. Предъявлять не придётся. Ну и хорошо. Нет, ну какая жалость! Ну какая жалость! Вот ведь он осёл! Вот осёл… Теперь уже обе собаки постучали хвостами по полу, как будто слышали, о чём он думает.
– Тосты будете? – понуро спросил он. – Больше нет ничего, соглашайтесь. Я сейчас.
Он вернулся к себе, привёл себя в порядок и спустился уже почти в норме.
– Точно ничего страшного? – в очередной раз пристал он к собакам, когда те уже хрустели в саду тостами с сыром.
Собаки на секунду замерли и вновь продолжили хрустеть. Он пил кофе, продолжая досадовать на себя. Собаки взобрались на скамейку, и большая укоризненно на него покосилась, призывая его заткнуть уже свой фонтан самобичевания, дать отдохнуть и фонтану. Всё нормально. Ну сломал. Ну подумаешь. Да, дело-то житейское, в тон ей вспомнил он Карлсона под её ореховым взглядом.
– Ну ладно, ладно, – покивал он. – Я понял.
Меньшая клацнула пастью по какой-то мушке, и они спрыгнули на землю. Пора.
Он проводил собак и, сверившись с расписанием автобусов в коридоре у зеркала, собрался – нужно было в город, снять пенсию, да и вообще.
Город, как обычно, тяжко навалился на него, мешая свободно дышать и принуждая его моргать чаще. Сняв деньги и расставшись тут же с их немалой частью в виде разнообразных ежемесячных платежей, он решил сходить-таки в парк. Убьёт двух зайцев. Даже трёх. Во-первых, есть время до автобуса. Расписание бесчеловечное – пять автобусов в день. Во-вторых, надо же всё-таки хоть раз там побывать, дать ему шанс, в конце концов, может, он того стоит. А в-третьих, если всё же не стоит, то в следующий раз, когда у главы инициативного комитета случится приступ негодования на почве городских плюсов, он хоть будет знать слова песни, а не просто рот открывать.
Парк был довольно большой. Всё-таки центральный городской. С аттракционами даже. Аллеи и аллейки, липы, дубы и сирени, клумбы и «по газонам не ходить», скамейки и три фонтана, один из которых мемориальный, с голубыми елями. Два кафе. Малюсенький прудик. Целая толпа детских уголков с карусельками и песочницами. В принципе, отдал он должное, горожанам, особенно живущим неподалёку, повезло. Но ему хотелось уйти. К тому моменту, как он поселился здесь, он успел набраться человеческой толпы под завязку. И до сих пор не отошёл от этого. А может, и не отойдёт. Его общение сейчас, помимо случайной вежливости в деревне, составляли нечастые встречи с главой комитета, немногословные вопросы-ответы с соседями, у которых он, договорившись в самом начале, покупал овощи и яйца. Ещё реже – продавцы. Ну, сотрудники банка. Всё. А ежедневное общение у него свелось к зеркалу, саду и – собакам. Самое душевное общение. В буквальном смысле. Они ведь не болтливы. И этот парк вызывал у него одно желание – сесть в автобус домой. Увы. Хотя шанс он парку дал честно и справедливо, на его взгляд. Он проходил там часа два, не меньше. Когда он понял, что толку не будет, время уже перевалило за обеденное, он пропустил очередной автобус и проголодался. В городе он обычно ел в блинной, здесь недалеко. Пока он ел, он наметил себе ещё поход на рынок и финишный рывок, раз уж он здесь – хозяйственные.