– Зачем тебе ехать в Гондурас? Ты ж сам Гондурас! Хочешь посетить названную в свою честь страну? Езжай! Только я тебе не попутчица. Представляю, какие чудеса ты будешь там творить! И ведь не отпущу я тебя одного-то! Боязно мне! Так что, брат, оставайся лучше здесь – в Рассее! Тут и я под боком. Тут тебе, опять же, и Гастроном. И ларёк, если до края дошёл. А там тебе кто поможет?
Посидел Кир, помолчал и решил никуда не ехать.
Вообще, когда Экклезиастов был маленьким, всё у него было по-другому. Не было докучливых репортёров, не было грязных сплетен в газетах. Он, к примеру, мог запросто, среди бела дня собрать друзей, баб, набрать пойла, взять Сашу Мышьякову и пойти на рыбалку. А что теперь? Сиди себе под деревом, пиши стихи, да косточки абрикосовые пересчитывай. Вот он и пускается в разные авантюры. То с уфонавтами контакты налаживает, то агентов в неприличное место посылает. Нервный стал Кир. Совсем сдают нервишки. Уже и водка ему не помогает, как в былые времена. И деревья абрикосовые тоску нагоняют. Потного мужчину-то он вон как отделал! До сих пор в коме лежит… Ну, так он сам, в общем, и виноват, потный мужчина. Нечего лезть в такой вызывающей футболке в Гастроном, куда Кир для снятия стрессов и нервных срывов приходит. Он, – потный мужчина – видать, напомнил Экклезиастову о старых временах, когда он был маленьким, а мир был большим. С одной стороны, то, что мир был большим, это хорошо. Но ведь, с другой стороны, Экклезиастов был маленький. – Это плохо. Вообще это очень сложный вопрос. У него была возможность ходить с Сашей Мышьяковой на рыбалку, и не нужно было писать стихи. Но, при этом, он боялся мира, который был большим, он боялся ходить в Гастроном. Но больше всего он боялся Леса. А теперь, когда мир стал маленьким, он ничего не боится. Даже Леса не боится! Но ходить туда отказывается.
А ещё был момент: когда Кир Экклезиастов был маленьким, он не умел пить кефир… И, когда попробовал, – захлебнулся и умер. Он очень любил кефир. Но больше всего он любил абрикосы с чаем, иногда – чай с абрикосами. И абрикосы у него, надо сказать, были все разные. Были абрикосы с косточками – были абрикосы без косточек (Это те, у которых косточки он предварительно вынул). Опускает он, скажем, абрикос в чай и начинает думать: «а есть ли там косточка или нет её вовсе?». И, пока он так думает, чай понемногу остывает и становится приемлемым для употребления. Потом он достаёт абрикос, кусает его и находит ответ на свою дилемму. А потом пьёт чай. Потом опять…. А потом приходит Саша Мышьякова с двумя вёдрами. Одно ведро пустое – для косточек, а другое – до краёв заполнено новой порцией абрикосов. Один раз ведро оказалось не полным…