Если бы у меня были силы, я бы вскочила и бросилась к двери. Впрочем, я пытаюсь это сделать, но ноги не держат меня, и я падаю, не сделав ни шага.
Там за дверью стоит Нарсул. Альфа.
Альфа, пожалуйста, помоги мне.
Омега внутри скулит, протягивая руку к Высшему.
Он стоит там, за порогом, застывший, как статуя, сжимает кулаки и скрипит зубами.
— Альфа, пожалуйста… — хнычу я и тянусь к Высшему, безуспешно пытаясь ползти вперед.
Нарсул смотрит на меня безумными черными глазами, стискивая край двери до побелевших костяшек. Не знаю, правда он еле различимо рычит или же мое воспаленное сознание подбрасывает мне эти галлюцинации.
Альфа, помоги, мне так больно. Я буду хорошей, пожалуйста, Альфа.
Чьи-то руки поднимают меня с пола, усаживают на койку, и тут же мне в бедро вонзается игла. Что-то ледяное начинает растекаться по венам, и от нахлынувшего облегчения я теряю сознание.
Я уже не видела, как Высший ушел, не слышала, как с трудом закрылась покореженная металлическая дверь. Я наконец-то уснула, не ощущая боли.
Следующие двенадцать часов становятся почти сносными, я сплю, иногда выныривая из темноты, пью оставленную у койки воду, осушая целую бутылку и не притрагиваясь к еде. И мне даже кажется, что все вроде бы налаживается.
Когда то, что мне вкололи, начинает переставать действовать, за мной приходят. Соседки ободряюще обнимают меня и похлопывают по спине, но противное ощущение, что скоро меня ожидает что-то ужасное, не покидает.
Меня выводят из камеры и, всучив в руки пакет, отводят в душевые. В этот момент я счастлива и благодарна даже за не слишком приятно пахнущий кусок мыла и холодную воду.
Подозреваю, что она ледяная, но из-за моей температуры ощущается практически теплой. Я стою под потоком, не в силах пошевелиться, наслаждаясь облегчением. Когда зубы уже начинают стучать, я выключаю воду и вылезаю, не обращая внимания на собственную наготу и женщину-охранника, что стоит у двери.
Кое-как вытершись крошечным полотенцем и подсушив волосы, я открываю пакет с вещами. К собственному удивлению, я обнаруживаю в нем не какое-то казенное шмотье, а вполне себе приличные джинсы и свитер, носки и кроссовки. Все новое, с бирками. В отдельном маленьком пакете лежит нижнее белье.
— Эй, ты, хватит копаться, ты не на шопинге, одевайся. Машина уже ждет.