Не знал бы бабушку, поверил, что здесь живет… точнее – доживает, свои последние деньки старая и больная женщина, проводя время в молитвах… не зря же она свечи тут жгла? Готовилась. Даже клетка с подозрительно притихшим Баскервилем криво прикрыта каким-то черным кружевом. И хоть болтовня этого попугая меня всегда раздражала, сейчас его молчание… прекрасно вписывалось в антураж.
Как и неестественно бледная бабуля, лежавшая на своей огромной кровати, следившая за мной вполне себе цепким взглядом. Даже интересно стало, сколько пудры она потратила, готовясь к моему визиту?
— Коленька, это ты? — дрожащим голосом нарушила тишину ба, немного переигрывая и протягивая в мою сторону сильно подрагивающую руку.
Скорее, даже трясущуюся руку. Как у какого-нибудь любителя десятилетиями выпивать, а точнее – вливать в себя спиртное.
— Ты пришел забрать меня в свет? — продолжила хрипеть бабуля, смотря сквозь меня. — Я готова, Коленька…
— А почему Коля? — усмехнулся я, присаживаясь на край ее кровати. — Почему не дед, а твой третий муж?
— А, это ты, Андрюша, — не сдавалась ба. — Я уж решила, что Коленька… он всегда за мной приходил. Встречал… а дед твой, тот еще, прости господи. Пусть пух землей ему будет.
— Земля пухом, — поправил я бабулю. — Рад тебя видеть.
— А я уже ничего не вижу, Андрюша, — снова придав тону скорби, ба повернула голову в сторону клетки с до сих пор продолжающим молчать попугаем. — Даже Баксик грустит. Знает, что конец близко.
— Зима близко, — усмехнулся я. — А ты еще меня переживешь. К чему этот спектакль, ба?
— Не бабкай, — строго произнесла она, поправляя подушки и принимая сидячее положение. — Спектакль! — взмахнув руками, она театрально покачала головой, доставая из-под подушки припрятанный портсигар и чистую пепельницу.
— Бабушка…
— Почти восемьдесят лет уже как бабушка! — со щелчком открыв портсигар, она достала сигарету и с наслаждением прикурила ее, выдыхая в сторону облако сизого дыма. — Знаешь, Андрюша, я всегда была на твоей стороне. Начиная с детства, когда твоей матери пришла идея отдать тебя в балетную школу…
— А что здесь такого? — не удержался я, зная, как бабуля всегда реагировала на эту тему. — Был бы сейчас известным балеруном…
— Петухом! — перебила меня бабушка. — Вот кем бы ты был.
— Ну хоть не курицей, — рассмеялся я.